Пирамида

Но почему он так решительно отбросил возможность технической ошибки? Ведь кроме его группы в эксперименте участвовали десятки людей — конструкторы, химики, механики, он даже в лицо не всех знал. Могло, например, быть и так, что в мишенях оказались недопустимые примеси. Или неполадки в жидкостной водородной камере… Да мало ли что могло случиться в этом сложнейшем аппаратурном комплексе?

Могло, конечно. Но он верил экспериментаторам. Это тоже был риск, хотя и незначительный, — на ускорителе превосходные специалисты, и технические ошибки случались там крайне редко.

Оставалось одно — искать ошибки в математическом аппарате. Да и теоретически это было наиболее уязвимое место. Предварительные проверки не могли дать полной гарантии, что в условиях реального эксперимента математический аппарат сработает так же надежно, как на «тренировке». Значит, надо продолжать поиски именно здесь…

Настроение у всех было отчаянное. Они исподтишка посматривали на Дмитрия, а он делал вид, что не замечает их взглядов. И тоже молчал, как они. А что он мог сказать? Какие-то банальные бодренькие слова? Ну нет…

Сказал он другое:

— Вот что, ребята. Покурите — и давайте-ка разбегаться. Пусть останутся человека два-три, остальные — спать.

Спать?! Вот дает наш начальник. Неужели всерьез?

— Я неясно выразился? — Дмитрий посмотрел на них.

— Значит, спать? — спросил Лешка Савин.

— Вот именно, спать.

— А вы комик, Дмитрий Александрович! — брякнул Савин.

— Почему же? — улыбнулся Дмитрий. — Я совершенно серьезно. Кто знает, сколько еще работы нам предстоит, и надо, чтобы вы были в форме. Хотя бы часть из вас.

— Понятно, — уже серьезно сказал Савин. — А кто должен остаться?

— А это уж вы сами решайте.

После минутного препирательства решили, что останутся Савин и Воронов, остальные нехотя побрели в свои комнаты.

— Ну а мы, — сказал Дмитрий, — давайте мыслить дальше. Соображения есть какие-нибудь?

Соображений не было.

Ольф, пристально вглядываясь в Дмитрия, потребовал:

— Давай, вождь, выкладывай, я же вижу, что у тебя за пазухой что-то есть. Кошелек или камень?

— Этого я пока не знаю.

— Но что-то есть?

— Да.

— Валяй, — милостиво разрешил Ольф и царственным движением склонил голову.

— Кто занимался проверкой уравнений на неустойчивость?

— Все понемногу, и ты тоже, кстати.

— Я помню.

— А что именно тебя интересует?

— Все.

Ольф с сомнением посмотрел на него и стал рыться в бумагах, приговаривая:

— Ето мы ш-шас, кашатик, в один момент шпроворим…

Ольф дурачился, гримасничал, по-старушечьи пришепетывал и держался гораздо спокойнее, чем раньше.

Через минуту он подал Дмитрию бумаги и небрежно заметил:

— По-моему, это не та степь.

— Та не та, а съездить в нее не мешало бы. Ты что думаешь? — обратился Дмитрий к Мелентьеву.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Смотри сам… Я просто не вижу, что там может быть. Мы же тогда все проверили.

Дмитрий посмотрел на Жанну — взгляд у нее был откровенно беспомощный.

— А какие у тебя основания подозревать неустойчивость? — спросил Мелентьев.

— Довольно слабые, — признался Дмитрий. — А навело меня на эту мысль вот какое соображение: оба выброса — с изрядной, правда, натяжкой — почти симметричны относительно этого изгиба. Смотрите…

— Ничего себе «почти», — недовольно заметил Ольф. — Натяжка-то чуть ли не полета процентов.

— Не полета, а всего около тридцати.

— Уже подсчитал?

— Да, прикинул… Натяжка, конечно, недопустимая, если бы не одно обстоятельство: из двух уравнений симметрично только одно, вот это, — он показал, — относительно тау.

— Ну и что? — наморщил лоб Мелентьев.

— А то, что эти тридцать процентов могут объясняться вкладом второго уравнения.

Мелентьев молча придвинул к себе листки и стал что-то писать. Ольф и Жанна смотрели на уравнения, и Ольф наконец сказал:

— Не понимаю, почему так может быть.

— А ты смотри на те переменные, которыми отличаются уравнения. По моим подсчетам, тэта и кси во втором уравнении должны давать больший вклад в суммарный рост функции, чем сигма и пси в первом. Этим и может объясняться несимметричность выбросов.

— Доводы действительно шаткие, — сказал Мелентьев, — но в этом что-то есть.

— Ну, допустим, вы правы, — сказал Ольф. — Но тогда почему эта неустойчивость не обнаружилась при проверке?

— Чего не знаю, того не знаю… С каким шагом проверялись уравнения?

— Одна сотая, — сказала Таня. — Ольф говорил, что это даже меньше, чем нужно по вашим теориям.

— А наша теория гласит, что достаточно восемнадцати тысячных, — хмуро пробурчал Ольф. — Вот, смотрите сами.

— Смотреть не будем, — взглянул на него Дмитрий. — Я и не сомневаюсь, что все сделано правильно… по теории.

— Что, теория неверна?

— А ты этого не допускаешь?

— Этими методами проверки пользуются уже десятки лет.

— Но и группы неустойчивых уравнений постоянно расширяются, — вмешался Мелентьев. — Так же, как, впрочем, и методы проверки.

— Так что, попытаемся здесь? — спросил Дмитрий.

— Попытка не пытка, — неопределенно сказал Ольф.

— Надо сделать, — решительно поддержал Дмитрия Мелентьев. — Чует мое сердце, что тут мы кое-что выудим.