Пирамида

И действительно, началось. Выступило человек семь, и каждый считал своим долгом поддержать Шумилова. Ольф прямо зубами скрипел от злости, но Дмитрий слушал спокойно, хотя и его неприятно удивило такое единодушие. Он даже улыбнулся, когда кто-то в запальчивости назвал работу Шумилова «превосходнейшей, выполненной на весьма и весьма высоком уровне», и сказал Жанне:

— А ведь мы неплохо помогли ему.

Жанна с недоумением взглянула на него:

— А чему тут радоваться?

— Радоваться-то нечему, но и паниковать не надо. Ты заметила, о чем они говорят? Ведь ничего существенного, все о каких-то мелочах, сплошь одни эмоции.

И в самом деле, против их доводов не было сделано ни одного серьезного возражения.

А потом попросил слово Валерий. Дмитрий с недоумением взглянул на него — они договорились, что выступать будет только он один. А когда Мелентьев нарочито небрежным, скучающим голосом начал комментировать не только последнее выступление Шумилова, но и некоторые положения его доклада, Дмитрий обхватил голову руками и стал слушать с таким напряженным вниманием, что Жанна встревоженно спросила:

— Ты что?

Дмитрий мотнул головой:

— Не мешай. Слушай.

А Мелентьев говорил вещи поистине удивительные. И не то было удивительно, что после его выступления некоторые утверждения Шумилова выглядели по меньшей мере сомнительно…

— Решил действовать исподтишка, — со злостью сказал Дмитрий. — Как вам это нравится?

Жанна уклончиво повела головой, а Ольф примирительно сказал:

— Не рычи, старик. Согласись, что он очень кстати преподнес эти фактики.

— Ну, еще бы, — сердито буркнул Дмитрий.

Ольф был прав: факты, сообщенные Мелентьевым, оказались очень кстати. Шумилов не сумел возразить — сказал несколько общих фраз о том, что все это требует детального изучения, и сел, видимо, растерявшись. Мелентьев отвесил что-то вроде иронического полупоклона и протянул:

— О, разумеется… Именно к этому я все и веду.

И пошел на место, размахивая руками. Дмитрий встретил его злым взглядом:

— Доволен?

— А как же, — ухмыльнулся Валерий.

Он и в самом деле был очень доволен и не испытывал ни малейшей неловкости. Дмитрий несколько секунд смотрел на него и отвернулся, стал слушать.

Говорил профессор Костин — холеный седой старик с крупным породистым лицом. Выступления Кайданова и Мелентьева он классифицировал как дерзкие, непочтительные и безосновательные. По мнению профессора Костина, решение могло быть только одно: безоговорочно одобрить отчет всеми уважаемого нами доктора Шумилова, а неприличную выходку молодых специалистов осудить. Костин отечески пожурил доктора Шумилова за излишний либерализм и выразил сожаление, что молодые люди потратили так много времени впустую. Надо уделять пристальнейшее внимание воспитанию молодых кадров, сказал профессор Костин, и просил отметить это в решении Ученого совета.

Костин сел. Дубровин спросил:

— Кто еще хочет высказаться?

Никто не хотел. Члены Ученого совета поглядывали на Дубровина, и кто-то наконец сказал ему:

— Может быть, вы скажете?

— Разумеется, — бросил Дубровин и встал, но не пошел к кафедре, устало оперся о стол обеими руками и заговорил резким, неприятным голосом:

— Начну с конца. Я думаю, уважаемый профессор Костин недооценил серьезности доводов Кайданова и его товарищей. И не только недооценил, но, совершенно не разобравшись в существе вопроса, высказался бездоказательно и де-ма-го-ги-чес-ки, — по слогам отчеканил Дубровин. — Прошу внести это в протокол, — бросил он секретарю, не обращая внимания на протестующее движение Костина. — То же самое, но, разумеется, в меньшей степени относится, к сожалению, и к большинству других выступлений…

Дубровин назвал несколько фамилий и продолжал:

— Меня удивляет такая категоричность со стороны лиц, недостаточно компетентных в рассматриваемом вопросе. Доказательства, основанные на каких-то общих положениях и взывающие к здравому смыслу, в науке всегда неубедительны. И я хотел бы обратить внимание на то, что против доводов Кайданова не было сделано ни одного сколько-нибудь существенного возражения. Это, разумеется, не значит, что я во всем поддерживаю их выступление. К сожалению, этот вопрос оказался полной неожиданностью для Ученого совета, и я полагаю, сейчас нет никакой возможности определенно решить его и сделать какие-то выводы. Бесспорно, следует тщательно изучить все материалы, представленные группой Кайданова, и затем обсудить их на Ученом совете. Я думаю, следует создать специальную комиссию, скажем, из трех человек, и поручить ей разобраться во всем и доложить Ученому совету.

Дубровин помолчал, вглядываясь в бумажки, сложил их и будничной скороговоркой закончил:

— Что касается отчета доктора Шумилова, его, разумеется, следует утвердить.

Оба предложения Дубровина были приняты единогласно. Даже Костин почему-то не возражал против создания комиссии.

38