Пирамиды

— Да, — сказал он. — Два лабиринта. Птаклюсп еще что-то черкнул на своей табличке.

— Для каждого из супругов, о камень камней! — хрипло простонал он. — Чрезвычайно удобно. Плюс патентованные ловушки. Предлагаем широкий выбор капканов, волчьих ям, самострелов…

— Да, да, — закивал Теппик. — Обязательно. Давайте все. Весь список. Архитектор перевел дух.

— Конечно, никак не обойтись без стелл, аллей, церемониальных сфинксов… — начал он.

— Чем больше, тем лучше, — ответил Теппик. — Полностью предоставляем это на твое усмотрение.

Птаклюсп вытер лоб.

— Чудесно, — выдавил он и высморкался. — Замечательно. Осмелюсь сказать, ваш батюшка, о великий сеятель, должен быть чрезвычайно счастлив, имея такого заботливого сына. Хотелось бы добавить…

— Можешь идти, — раздался голос Диоса. — Мы надеемся, что работы начнутся незамедлительно.

— Со дня на день, уверяю вас, — пообещал Птаклюсп.

Чувствовалось, что его мучит некое неразрешимое философское сомнение.

— Да? — холодно вопросил Диос.

— Я, э-э… Дело в том, что, э-э… Я вовсе не имею в виду, что, э-э… Само собой разумеется, старейший клиент, высокочтимый заказчик, но дело в том, э-э… Абсолютно не сомневаясь в вашей кредитоспособности, э-э… Только, прошу вас, не подумайте ничего такого, э-э…

Диос бросил на архитектора взгляд, который заставил бы моргнуть и потупиться самого сфинкса.

— Ты что-то хочешь сказать? — спросил он. — Время его величества крайне ограничено.

Птаклюсп безмолвно шевелил губами, не в силах издать ни звука. Сами боги превратились бы в блеющее стадо, столкнись они сейчас лицом к лицу с Диосом. Казалось, даже змеи посоха устремили свой взгляд на несчастного архитектора.

— Нет, нет, э-э… Извините. Просто мысли вслух. С вашего разрешения удаляюсь. Столько работы, э-э…

Он низко поклонился.

— Окончание работ через три месяца, — добавил Диос, когда Птаклюсп был уже на полпути к арке. — К поре Наводнения<Подобно культурам большинства речных царств, в Джелибейби понятия не имеют о таких банальных временах года, как лето, весна и зима. Здешний календарь исходит из могучего ритма Джеля. Поэтому сезонов было всего три: пора Сева, пора Наводнения и пора Сырости. Членение удобное, практичное и простое, нашедшее единственных оппонентов в лице квартетов джельских цирюльников (Действительно, невольно почувствуешь себя идиотом, распевая: “То было в Сырости пору…”) >.

— Что?

— Ты обращаешься к одна тысяча триста девяносто восьмому монарху этой страны, — ледяным тоном произнес Диос.

Птаклюсп шумно проглотил слюну.

— Извиняюсь, — пробормотал он. — Я только спросил, что? О великий царь. Хочу обратить внимание, что на одну только доставку плит уйдет, э-э…

Губы архитектора дрожали, он перебирал в уме один повод за другим, мысленно бросая их в лицо Диосу.

— Цорт не в один день строился… — выдавил он.

— Не будем оговаривать работу в подробностях, — обратился Диос к Птаклюспу, одаривая его улыбкой, страшнее которой не было ничего на свете. За исключением той же улыбки Диоса.

— Сверхурочные, разумеется, будут оплачены, — добавил он.

— Но вы никогда не пла… — начал было Птаклюсп и осекся.

— А кара за срыв намеченных сроков будет ужасной, — предупредил Диос. — В соответствии со всеобщим законодательством.

Нервы и доводы Птаклюспа истощились.

— Разумеется, — выдавил он обреченно. — Почту за честь. Надеюсь, ваши высочества извинят меня. До захода солнца еще целых два часа.

Теппик кивнул.

— Благодарю, — ответил архитектор. — Да будут плодотворны ваши чресла. Мое почтение, великий Диос.

Было слышно, как он торопливо сбегает по лестнице.

— Она будет великолепна. Немного великовата… но великолепна! — сказал Диос.

Стоя между колоннами, он вглядывался в раскинувшуюся на другом берегу Джеля панораму некрополя.

— Великолепна, — повторил он и снова нахмурился, почувствовав резкий укол боли в ноге.

Да, сегодня же ночью надо съездить на тот берег. И зря он так долго тянул. Глупо. Но он же не мог отвлечься от праведного служения царству…

— Диос, что-то случилось? — спросил Диос.

— Ваше величество?

— Мне показалось, ты побледнел.

Выражение панического ужаса на мгновение исказило морщинистые черты Диоса. Он выпрямился.

— Уверяю вас, ваше величество, я прекрасно себя чувствую. Прекрасно!

— Тебе не кажется, что ты несколько перетрудился?

Нескрываемый страх отразился на лице верховного жреца.

— В каком смысле, ваше величество?

— Ты слишком много хлопочешь, Диос. Встаешь с петухами, ложишься за полночь. Относись к жизни проще.

— Вся моя жизнь есть служение, ваше величество, — стоял на своем Диос. — В нем — весь смысл моего существования.