Пирамиды Наполеона

— О порядке нам лучше поговорить за какой-нибудь колонной, — осеняя себя крестом, проворчал Бонапарт, направив нашу группу под ближайший портик. — Ответьте же на эту свистопляску, черт возьми.

Два солдата наконец разродились выстрелами.

— И быстро прикатите сюда одну из пушек. Нельзя же позволить им целый день стрелять по мне.

Завязалась перестрелка. Несколько гренадеров бросились к дому, ставшему маленькой доблестной крепостью, а остальные побежали назад за полевым орудием. Я тоже выстрелил по зарешеченному окну из своей винтовки, но снайпер выбрал отменное укрытие: ни один из наших выстрелов пока не достиг цели. После томительно долгих десяти минут солдаты прикатили шестифунтовую пушку, и к тому времени мы успели обменяться парой дюжин выстрелов, одним из которых в плечо был ранен молодой капитан. Даже сам Наполеон, позаимствовав чей-то мушкет, сделал выстрел, столь же «успешный», как все предыдущие.

Но вид пушки вызвал у нашего командующего прилив активности. Артиллерийское дело давно стало его излюбленной военной специальностью. В Валенсе артиллерийский полк, в котором служил молодой подпоручик Бонапарт, считался лучшим во Франции. А в Оксонне он работал под руководством профессора Жана Луи Ломбара, который перевел с английского языка трактат «Новые принципы артиллерии». Еще на «Ориенте» давно знакомые с Наполеоном офицеры рассказывали мне, что на первых порах после училища он жил как затворник, ни свет ни заря поднимался и до десяти вечера трудился и корпел над книгами. И вот сейчас, не обращая внимания на продолжающийся обстрел, он навел жерло пушки на цель.

— Точно так же он поступил в битве при Лоди,[33]

— одобрительно проворчал раненый капитан. — Он сам произвел наводку нескольких пушек, и с тех пор его прозвали le petit caporal — маленьким капралом.

Наполеон сам воспламенил заряд. Пушка громыхнула, подпрыгнув на лафете, и вылетевший снаряд ударил в стену прямо под огнеопасным окном, проломив каменную кладку и разнеся в щепки деревянную решетку.

— Еще разок.

Пушку быстро перезарядили, и генерал навел ее на закрытую дверь дома. После второго выстрела взорванная дверь рухнула внутрь здания. А улицу окутали облака дыма.

— Вперед!

Точно так же, говорят, Наполеон возглавил атаку на Аркольском мосту.[34] Я не отставал от французов, бросившихся в наступление за своим размахивающим саблей генералом. Ворвавшись в дом, мы обстреляли лестницу. По ступеням скатился молодой темнокожий слуга. Перескочив через его тело, наша штурмовая группа устремилась наверх. На втором этаже мы обнаружили помещение, из которого велась стрельба. Через пролом в стене виднелись крыши александрийских домов, и вся комната была усыпана обломками после взрыва. Под грудой штукатурки и разломанных кирпичей лежал какой-то старик с мушкетом в руке, скорее всего, уже мертвый. У стены валялся второй мушкет с раздробленным прикладом. Еще несколько ружей были разнесены вдребезги. Второго человека, вероятно заряжающего, отбросило в угол взрывной волной, и он слегка шевелился под мелкими обломками.

Больше в доме никого не оказалось.

— Да уж, задала жару нам эта парочка стрелков, — заметил Наполеон. — Если бы все александрийцы отличались такой же меткостью, то я все еще загорал бы за городскими стенами.

Я подошел к оглушенному бойцу, интересуясь, кто же помогал снайперу. Убитый старик в общем-то не походил на араба, и в облике его напарника тоже было нечто странное. Я поднял кусок обвалившейся рамы.

— Осторожнее, месье Гейдж, он может быть вооружен, — предостерег Бонапарт. — Позовите лучше наших солдат, пусть сначала прикончат его штыком.

За сегодняшний день я навидался более чем достаточно кровавых смертей и потому предпочел оставить совет без внимания. Опустившись рядом с раненым, я положил его голову себе на колени. Человек застонал, поморщился и открыл затуманенные глаза. С его запекшихся губ слетела хриплая мольба:

— Воды.

Я вздрогнул, услышав тембр его голоса и разглядев изящные черты лица. Я вдруг осознал, что на самом деле скорчившимся на полу воином была женщина, причем покрывавшая ее пороховая пыль не испортила красоты этой юной особы.

А просьбу свою она выразила по-английски.

* * *

Обыскав дом, мы обнаружили на нижнем этаже несколько кувшинов с водой. Я дал девушке напиться, заинтересованный, как и французы, ее историей. Эта обнадеживающая услуга и моя собственная английская речь, видимо, слегка успокоили ее.

— Как вас зовут?

Она жадно выпила воду и прищурилась, глядя на потолок.

— Астиза.

— Почему вы стреляли в нас?

Ее взгляд устремился на меня, и глаза вдруг удивленно расширились, словно я был привидением.

— Я заряжала ружья.

— Для вашего отца?

— Для моего господина. — Она попыталась приподняться. — Он мертв?

— Да.