Пиранья. Черное солнце

В лихорадочном темпе освободились от аквалангов и ласт, увешались оружием, надели спортивные туфли на резиновой подошве, закрепили акваланги и ласты под водой у самого берега, накрыв их капроновыми сетками, вбив в землю острые штыри. Встали на берегу, прислушиваясь и присматриваясь.

Тишина, прохлада — вопреки мнению иных дилетантов, в Африке ночами весьма прохладно, и то и холодно. Усыпанное звездами небо над редколесьем. Идиллия, на первый взгляд.

Однако расслабляться не следовало: их могли попытаться взять на маршруте, в любой точке, желательно подальше от берега — это азбука…

Они двинулись к цели по всем правилам: палец на спусковом крючке, первый и третий развернули стволы влево, второй и четвертый — вправо. Пару раз в кронах над головой сонно вскрикивали и возились неизвестные птицы, один раз от них припустила что есть мочи какая-то хвостатая зверюшка размером с кошку.

Гррр-рррр-рууум!

Без команды, машинально они, присев на полусогнутых, развернулись на восток, где громыхнуло, и качественно. Нет, слишком далеко отсюда, чтобы иметь к ним отношение…

Ага! Там, на востоке, быстро поднималась над горизонтом яркая желтая полоска — строго вертикально, потом, описав дугу, стала уходить к земле. Ага, выхлоп ракеты, ночной пуск, здешние трудятся по-стахановски, даже ночью…

Они преодолели три четверти расстояния до поселка, вдали уже показались белые домики и огни фонарей — и никто до сих пор так и не попытался свести с ними самое тесное знакомство. А вот это уже давало кое-какие основания для оптимизма: неразумно было бы допускать их к самому поселку и пытаться захватить там. Юаровцы черт знает сколько лет воюют с партизанами у себя дома, и опыт накопили изрядный…

Они подошли так близко, что и без бинокля можно было рассмотреть аккуратный ряд сборных щитовых коттеджиков, выкрашенных в белый цвет — с учетом дневной африканской жары.

— Нарядились, — распорядился Морской Змей.

И первым принялся натягивать белый комбинезон с капюшоном — черные гидрокостюмы на фоне белоснежных домиков бросались бы в глаза, как ворона на чистом снегу. Правда, был и опасный момент — вздумай кто-нибудь, маявшийся бессонницей (или помянутые патрули) бросить случайный взгляд в сторону леса, фигуры в белом, почти бегом приближавшиеся к поселку, заметил бы в два счета посреди ночной темени. Но тут уж ничего не поделаешь…

В поселок они заходили с той стороны, где на окраине располагался длинный, раза в три длиннее соседних, домик — казарма тревожной группы. Расчет незамысловатый и верный: здесь патрули наверняка не появляются вовсе. Смешно и глупо двум часовым с собакой ходить дозором там, где разместились два десятка хорошо вооруженных коммандос…

В казарме светятся два окошка из восьми. Зная реалии ремесла (а они везде почти одинаковы) можно предполагать, что ночная смена бодрствует на боевом дежурстве, а остальные спят — но наверняка одетыми-обутыми, так, чтобы по сигналу вмиг повскакать, разобрать оружие и галопом чесать в поисках неприятеля…

Часового у входа нет. Стоят два джипа с пулеметами в задней части кузова — этакие современные тачанки. Казарма, как и остальные дома поселка, на белых сваях, так что меж полом и землей с полметра пустого пространства. Судя по едва уловимому химическому запаху, сваи щедро намазаны какой-то гадостью — чтобы по ним не лазили в гости визитеры наподобие скорпионов или ядовитых пауков, этого добра здесь хватает…

Согнувшись в три погибели, совершенно бесшумно они цепочкой пробежали под высоко расположенными окнами казармы, слыша звяканье посуды, ленивый разговор на непонятном языке — африкаанс, конечно, которого никто из них не знал. Чаи, наверно, гоняют ребятки, скучая на дежурстве. Они, конечно, не разленились, но чуточку все же размякли, как и патрули — за все время существования полигона ни единого налета на него не было, а это всегда чуть расхолаживает караулы…

Улочка, освещенная фонарем. Света в окнах нет. Ага! Все без команды отпрянули за ближайший угол — почти в самом конце улицы, по перпендикулярной к ней, неторопливо прошагали двое с автоматами на плече и собакой на поводке. Собака, судя по силуэту — буль-мастиф, отличный сторож и охранник, породу в свое время именно здесь, в Южной Африке, вывели англичане. Патруль прошел метрах в двухстах — тут и собака не учует, если нет ветра в ее сторону — а погода-то, хвала небесам, стоит безветренная…

Бесшумно, как тени, они двинулись дальше, повернули налево посреди благолепной тишины, и это было, как во сне… Стоп!

Справа на перекрестке показались длинные тени, числом две, и еще одна, гораздо короче — это уличный фонарь светил в спину неторопливо шагавшему патрулю. Если они свернут влево… а они поворачивают!

Четверка мгновенно рухнула наземь и проворно, бесшумно заползла под ближайший домик. Совсем рядом уже слышались уверенные, не такие уж тихие шаги патрульных — они, разумеется, не собирались красться по-кошачьи здесь, у себя дома. Шумное дыхание собаки…