Пиранья. Флибустьерские волны

Все у нее получилось на высшем уровне. «Девушка с перекрестка», «Зеленый сладкий лед», «Сезон черепахи», «Деревья накануне четверга», «Смеющиеся старики» – и так далее, господа мои, и так далее. Все кассовые, как на подбор, миллионные сметы и многомиллионные доходы в прокате. И повсюду в главной роли – Кимберли Стентон. Все у нее было – череда мужей и любовников, особняки и ранчо, яхты и самолеты и даже настоящий европейский принц, который всерьез собрался из-за нее стреляться, да как-то не сложилось.

И однажды Мазур совершенно случайно вовсе не дома, очень далеко от родных березняков-осинников увидел по телевизору прямую трансляцию. И Кимберли Стентон в том числе, поднимавшуюся на сцену за своим то ли третьим, то ли четвертым «Оскаром» – блистательную и совершенную, уже нисколечко не похожую на ту девчонку, что когда-то лежала с ним рядом в тесной каюте старенькой шхуны и звенящим от потаенного волнения голосом предлагала себя в жены.

Это была уже не она, конечно, – совсем чужая.

Вот только сначала ее показали сидящей в зале – как она захлебывается от радости, услышав свое имя, как заходится в восторге ее свита, человек пять-шесть обоего пола.

И среди ее свиты Мазур, к великому своему удивлению, увидел Билли Бата – постаревшего, раздобревшего, лысого и даже, кажется, – о чудо! – трезвого. Он не мог ошибиться. Это был Билли Бат собственной персоной, благополучный, респектабельный, довольный жизнью. «Значит, она его не бросила, – в совершеннейшем изумлении подумал Мазур, уже не слушая американскую скороговорку ведущих. – Не бросила, не выперла, хотя толку от него и сейчас, ручаться можно, никакого. Ай да капитанская дочка, мисс Пегги Харди. Кто бы думал! Положительно, есть некий стержень в дочках, воспитанных морскими капитанами...» И его, как крайне редко, но случалось все же, пронзила морозная смертная тоска, грусть по навязанным ему недолгим чужим жизням, из-за которых порой другие, не знавшие истины, относились к маске, как к живому человеку... со всеми вытекающими отсюда воспоминаниями… Но длилось это секунды, как всегда.

Он допил стакан и ушел заниматься своим делом – побеждать и выигрывать… А как же, кто бы сомневался, как же иначе?.. Если прошлого – нет, и это не дорога выбирает нас, а то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу... Он ни о чем не сожалел. Только в песне человек может превратиться в снег.

«Плейбой» до сих пор лежал где-то в нижнем, забытом ящике стола, выбросить руки не доходили, а доставать порой и разглядывать с ностальгически сведенным а ля Штирлиц лицом было не в его характере.

Да, а великолепный подводный аппарат «Скат» советская оборонка повторить не смогла. Сначала не заладилось что-то, а потом грянули известные события, когда всем стало не до оборонки вообще и до подводных аппаратов в частности. Но уж в этом вины Мазура не было никакой.