Пиранья. Озорные призраки

– Вот это меня в тебе и привлекло, если честно, – сказала Кристина. – Стоит самый обыкновенный парень, но с окружающей реальностью категорически не совмещается...

– Хочешь знать мое мнение? По-моему, не нужно было мешать шампанское с кокаином, да и вообще следовало бы поменьше этой дряни пользовать...

– Моралист?

– Нет, просто мы, в Австралии, ребята старомодные...

Он помаленьку начинал чувствовать растущее профессиональное возбуждение – по всем прикидкам, подступал срок, пора было этой невообразимой каше из химикатов проесть пластиковую ампулку...

– А может, ты еще и проповедник? – со смешком поинтересовалась Кристина.

– Бог миловал, – искренне сказал Мазур.

– Ну, хорошо хоть ничего не имеешь, святоша, против плотских радостей...

Ее рука с неприкрытым намеком стала озорничать под одеялом. Мазур даже расслабиться не успел – тут-то и сработало.

Грохнуло на совесть, от души громыхнуло, иллюминатор, даром что выходил на противоположную от «Виктории» сторону, озарился ярким, мгновенным, зловещим, честное слово, сиянием, а в следующий миг Мазур безошибочно определил по донесшимся звукам, что это рушится высоко взлетевший столб воды – бомба взорвалась примерно в метре под поверхностью...

Настала относительная тишина. Совсем рядом Мазур увидел в рассветном полумраке расширившиеся глаза Кристины.

– Война? – прошептала она. – Это где-то рядом...

Снаружи послышались крики и топот. Кристина выскочила из постели, подхватила халатик и, влезая в него на ходу, кинулась в коридор, влекомая, должно быть, уже не страхом, а могучим инстинктом любопытства. Запрыгнув в трусы и прихватив рубашку, Мазур направился следом чуть медленнее – как-никак имел полное право, ни в чем не будучи заподозренным, полюбоваться делом рук своих.

Все три телохранителя торчали у борта – часовой одет полностью, а остальные двое примерно в том же виде, что и Мазур, совершенно по-домашнему. Но пушки все трое держали наготове.

Кристина вцепилась в его локоть. Совсем рядом, метрах в двадцати, тонула «Виктория». Пожар на ней так вроде бы и не вспыхнул – не видно пламени, и дым ниоткуда не валит – но она на глазах опускалась кормой в воду, медленно, однако неотвратимо. На ее палубе, прекрасно различимые на фоне посеревшего рассветного неба, метались люди, перекликаясь, как удалось расслышать, на нескольких языках сразу. Судя по голосам, кто-то один – скорее всего, Бешеный Майк – пытался распоряжаться, но вряд ли ему удалось бы сейчас отдать нужные команды. Ну что тут можно придумать, кроме «Спасайся, кто может!» Вряд ли на «Виктории» найдутся нужные причиндалы – и уж наверняка никто из мечущихся там прохвостов не сумеет грамотно завести пластырь на пробоину. Да и пробоина такая, что подручными средствами с ней не справишься.

Корма оседала все глубже, шумно плескала вода, на поверхность, громко лопаясь, взлетали громадные бульбы выходящего в пробоину воздуха. Беготня на палубе тонущего кораблика становилась из хаотичной гораздо более упорядоченной – несмотря на окрики Майка, его подчиненные драпали на нос в едином порыве, перепрыгивали на пирс.

Над головой у них, в рубке, послышалась беготня, там вспыхнул свет, где-то внизу послышался мягкий рокот мотора. Один из телохранителей затопотал туда, вопя, что нужно на всякий случай уводить «Доротею» к чертовой матери подальше, пока еще что-нибудь не рвануло. Он взлетел в рубку, напоследок крикнув что-то о несомненных террористах.

Вскоре из рубки проворно ссыпался на палубу матрос, бросился к кнехту и принялся проворно распутывать швартовочный трос. За кормой уже бурлила вода. «Доротея» стала отваливать от пирса, сходу разворачиваясь носом в открытое море.

Мазур еще успел во всех деталях рассмотреть, как злосчастная «Виктория» уже поднялась над морем под углом чуть ли не в сорок пять градусов – корма полностью под водой, с вибрирующим звоном лопнул, к чертовой матери, швартов, последние перепрыгнули на пирс и стоят там кучкой, оторопело таращась, как погружается шхуна со всем добром на борту. Слышались яростные семиэтажные ругательства на разных языках.

Кристина так и стояла молча, крепко сжимая его руку – а Мазур подумал не без законного самодовольства, что справился отлично, знай наших. Оружие и боеприпасы, можно считать, уже на дне морском. Положение Бешеного Майка осложнилось самым трагическим образом – и винить в происшедшем он, без сомнения, будет наглючих местных бандитов, ни с того ни с сего возведших на него напраслину касаемо торговли наркотой. Много времени пройдет, прежде чем забрезжит истина. Судьба переворота – под большим вопросом. Его как минимум придется отложить, а тем временем многое может случиться...

И еще он подумал, что пора уносить отсюда ноги, как с самого начала предусмотрено. Делать тут больше решительно нечего.