Пиранья против воров

– Как вы не понимаете? Чагатайская культура, курганы хызырского периода, почти не изученные... – Она безнадежно махнула рукой. – Впрочем, вас ведь это наверняка, простите, не трогает, у вас интересы другие. Видела я вашу машину... Где вам понять, что такое для науки хызырский период...

Мазур мягко спросил:

– А вы, простите, знаете разницу меж литоралью и абиссалью[1]?

– Понятия не имею, – сказала она устало. – Говорю же, в ваших новорусских делах не разбираюсь совершенно – брокеры эти ваши, дилеры, литораль, абиссаль... – уныло уставилась она на Буряковского, которому было покойно, уютно и хорошо. – Нет, полная кататония. Все опять у меня на шее...

– Послушайте, – сказал Мазур. – По-моему, вам определенно следует собрать...

Он замолчал, когда снаружи раздался выстрел – одиночный сухой хлопок охотничьего ружья. Одним движением отдернув полог палатки, выскочил наружу.

И замер в напряженной позе.

Метрах в двух от его лица располагалось дуло. Принадлежало оно автомату АКМ (образцу устаревшему, но тем не менее надежному и убойному), каковой довольно уверенно держал невысокий раскосый субъект в потертых джинсах и зимнем армейском бушлате, надетом на синюю майку.

– Руки вверх сделай, нарядный, – расплывшись в дурной улыбке, распорядился сагаец.

Мазур медленно поднял руки – в такой позиции бросаться очертя голову на трещотку было бы самоубийством. Этот скот не выглядел ни пьяным, ни обкуренным, и автомат держал с известной сноровкой. Так что оставалось лишь тянуть время в надежде его выиграть...

– Давай туда! И ты тоже, мадама! – тип с автоматом слегка повел стволом.

Мазур окинул лагерь хватким профессиональным взглядом. Диспозиция не ахти: молодые «гробокопатели» и Котовский с ними, старательно держа руки над головой, сбились в кучку под прицелом двух охотничьих ружей и потертого мосинского карабина, только шофер джипа, чьего имени Мазур так и не узнал, оказался чуть в сторонке – и сейчас, оскалясь от ярости, надвигался на ближайшего сагайца с целеустремленностью бульдозера, приговаривая:

– Я тебе щас, обезьяна, жопу порву на немецкий крест, чтобы не выделывался...

Физиономия у него была решительная и глупая, его явно не колотили еще по темечку жизненные сложности, не клевал жареный петух, он слишком уж привык ощущать себя в Шантарске силой, которой ни одна сявка не посмеет сунуться поперек...

– Стоять! – заорал Мазур, видя, как субъект с карабином, развернувшись на полусогнутых, ощерился, положил палец на спуск.

Поздно. Выстрел ударил не так уж и громко. С видом величайшего изумления на лице пошатнулся, споткнулся, моментально сбившись с шага, медленно поднял руку, зажал левой ладонью опаленную дырку в черной футболке прямо против сердца – и, подламываясь в коленях, завалился навзничь. Упал. Раскинулся нелепо, как сплошь и рядом бывает с трупами. Раздался отчаянный девичий визг – и тут же затих, когда стрелявший повел карабином в сторону перепуганного табунка археологов, вмиг из вольного народа ставших пленниками непонятной злонамеренной силы.

– Пошел!

Мазур, не дожидаясь, когда поддадут прикладом, присоединился к остальным, медленно-медленно переместился так, чтобы встать рядом с Котовским. Тот зловеще набычился, сверля взглядом ближайшего конвоира, но стоял смирнехонько, справедливо рассудив, так же, как и Мазур, что в данный момент против рожна не попрешь. Одними губами прошептал:

– Не дергайся, авось прорвемся...

– Ага, – таким же шепотом ответил Мазур.

Он давно уже прикидывал холодно, четко, профессионально: итак, четверо... лошадей, надо полагать, привязали где-то в отдалении... это те же самые, что приехали к раскопу, сомнений нет... два охотничьих ружья, «Мосин» и АКМ... самое скверное, что патрона в стволе пригревшегося под мышкой «Макарова» нет... самый последний номер даже не у тех, что с ружьями, а у того, что с карабином – тем-то лишь на курки нажать, а хозяин карабина, олух, затвор не передернул, гильзу не выбросил, патрон не дослал... опаснее всего, понятно, автоматчик...

Как нередко случается в такие минуты, он прямо-таки физически ощущал эмоции и чувства – исходивший от бедолажных археологов липкий страх, нахальную безнаказанность, злую решимость этой четверки... Ерунда, бывало опаснее, гораздо опаснее... Всего-то и нужно, что точно рассчитать момент, дальше все пойдет по тому раскладу, что он сам навяжет... Нападающий обычно имеет четкий план, а вот тот, что обороняется, должен к нему подстраиваться, импровизировать на ходу, угадывать и в чем-то роковым образом ошибаться...

Справа от него Галина Прокопьевна вскрикнула с запалом митингового оратора:

– А почему, собственно...

И умолкла, кончился на этом весь ее запал. Незадачливый шофер, лежавший шагах в десяти мертвее мертвого, выглядел убедительно...