Пиранья. Война олигархов

Прямо перед лифтом тебя встречает рамка металлодетектора. А едва ступаешь в холл, как появляется хорошо знакомое понимающим людям ощущение – эдакий неприятный холодок в центре лба, будто на нем загорелась красная точка лазерного прицела. Голову можно отдать на отсечение – из замаскированных пулеметных гнезд за ними следят холодные вороненые стволы. При этом холл очень небольшой, можно сказать – домашний. Ощущение домашности усиливала мягкая мебель, всякие там пальмы в кадках и полное отсутствие деловой суеты в лице снующих туда-сюда клерков и секретарш с бумагами.

Но и здесь гости не задержались. Прошли через холл, свернули в узкий коридор и очутились на лестнице, но не на той, что идет через все этажи снизу доверху, а на короткой, так сказать – локальной лестнице, связывающей этаж, мать его, «ди» и следующий за ним. Попали в такое хитрое место, куда просто так на лифте не доедешь. Шифруются господа вершители судеб многострадальной отчизны…

Человек в темно-синем костюме отступил в сторону, пропуская их к обитой коричневой кожей двери. Едва ступив за порог, Мазур понял, что на этом их блуждания по банку закончилось.

Интересное, между прочим, было помещение: без окон. И вполне логично можно было бы предположить, что комната предназначается для особо секретных разговоров – чтобы наверняка избежать направленных микрофонов и прицельной пальбы через окна из всех видов оружия… Конечно, внутри никакой спертости воздуха не ощущалось, нагнетанием и фильтрацией воздуха тут занималась техника самого наивысшего качества.

Их прихода дожидались аж пять человек. Когда Мазур с Малышевским вошли, сия пятерка небожителей над чем-то заливисто ржала. «Однако не скажешь, что буржуины пребывают в тревоге и печали, – отметил Мазур. – А я-то ожидал увидеть их хватающими друг друга за рукава – мол, все пропало, шеф, гипс снимают, клиент уезжает! Ну-ну».

Малышевский, а следом за ним Мазур, подошли к встающей с черного кожаного дивана пятерке. Самое смешное, что одного из этих пяти Мазур знал лично…

Да-да, и так вот тоже бывает – на далекой украинской чужбине, в глубинах непонятного банка, одолев семь застав и тридевять преград, прибываешь на тайное свидание с практически без пяти минут заговорщиками – и здрасьте вам: тут же знакомая морда.

– Позвольте представить: Мазур, Кирилл Степанович, – мой новый… будущий начальник аналитического отдела группы безопасности. Пока, скажем так, на испытательном сроке. А это Каха Георгиевич, мой помощник и…

– И грузин, – добавил необъятных габаритов персонаж, несмотря на погоды облаченный в тройку с полосатым галстуком. Последний раз Мазур видел его на яхте, прикованным к стулу в конференц-зале.

Мазур пожал протянутую руку.

Этот человек одно время, лет пять-семь назад, был на виду. Даже мелькал в правительственной хронике на заседаниях по вопросам бизнеса, куда приглашался в числе других представителей предпринимательской элиты. А потом дела его пошли неважно. Тот круг, к которому он принадлежал, потерпел разгромное поражение в результате кремлевско-византийских интриг, о коих давеча разглагольствовал Малышевский, и Каха Георгиевич в числе прочих участников группировки угодил в опалу.

Взрывная волна поражения разбросала его товарищей по партии кого куда: кого в тюрьму, кого в Израиль или в лондонскую эмиграцию, а «бизнесмен и грузин» маханул на историческую родину, под крыло Саакашвили и нашел себе там новое занятие – принялся помогать молодым и бойким реформаторам налаживать мифическую грузинскую экономику. Что именно он там наладил, было неизвестно… во всяком случае, Мазуру, который новостями из мира большой и малой политик интересовался от случая к случаю. Но, видимо, все же не того масштаба оказалось занятие, раз он снова попал в центр российских политических интриг…

Было в Кахе Георгиевиче что-то сразу к себе располагающее. Может быть, дело во внешности? Этот большой усатый человек походил на добродушного грузинского духанщика. При виде его невольно вспоминались залитые вином столы под крышей из вьющегося винограда, пышные грузинские тосты, шашлыки и сочная пахучая зелень…

Голову можно прозакласть, что источником и причиной веселья, которое тут у них царило до прихода Мазура с Малышевским, был как раз он, Каха. Вряд ли в качестве души компании могли выступать номера два и три – один, отец невесты, с бледным неулыбчивым лицом, какое обычно встречается у хронически больных людей, другой – суровый брюнет с цепким взглядом профессиональной ищейки… или сотрудника Конторы.

Номер четыре – полноватый, с ироничным взглядом и открытой улыбкой господин среднего роста – тоже не мог претендовать на амплуа весельчака. Рука у него была забинтована и висела на перевязи, но Мазур все равно узнал бы этого человека – именно его подстрелил террорист в конференц-зале, когда открыл огонь по заложникам… Отчего-то Мазур был уверен, что бедолаге больно, однако – крепится. Хотя скоре всего, ему и сейчас не до шуток.

И уж точно никак не годился на роль весельчака-затейника номер пятый… Давний Мазуров знакомец.