Пиранья. Звезда на волнах

Ага! Иди сюда, мой сахарный пряник! Мазур, ловко перемещаясь посреди отлично налаженного хаоса, посреди хруста мебели, звона посуды и прочего дребезга (кто бы тут жалел интерьеры?), посреди летавших туда-сюда под меткими и безжалостными ударами обитателей Изумрудной Гавани, узрел, наконец, искомое. И реагировал мгновенно – подбил почтенного господина Фань Ли под щиколотку, швырнул на пол, в уголок, чтобы, боже упаси, не поцарапали в общей свалке бесценную добычу, крикнул Лошарику:

– Бери его! На улицу! Головой отвечаешь!

Лошарик, только что упокоивший вставшего на дороге сдуру пирата, мысль командира ухватил моментально, сцапал дворецкого, выкрутил руку и головой вперед выкинул за дверь, кинувшись следом. Мазур быстро огляделся, пинком отворил дверь в последнюю комнату…

Черт ее знает, как она ухитрилась не попасть под вспышку, – видимо, успела укрыться в уголке за миг до взрыва или стояла спиной к гранате… Но она таращилась вполне осмысленно, с лютой яростью на толстой харе, ни тени азиатского бесстрастия, мать ее… И здоровенный револьвер уже поворачивался в его сторону…

Мазур ушел влево, отработанным пируэтом, надавил на спуск, благо главная задача была выполнена и больше не было нужды махать конечностями… Короткая очередь швырнула королеву пиратов к стене, она влепилась спиной в черную занавеску, богато расшитую золотыми пагодами и разлапистыми деревьями, револьвер отлетел в сторону, звучно грянувшись об пол, – и мадам Фанг распласталась на полу в нелепой позе, все еще прожигая его ненавидящим взглядом, потому что последней умирает не надежда, а ненависть, как раз ненависть, но глаза уже тускнели, гасли…

Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять: все хоккей, правки не требуется… Не было времени на эмоции, да и к чему они тут нужны?! И Мазур, круто развернувшись, выскочил из комнаты, из прихожей, из дома, не стоило и задерживаться, чтобы проверить, как сработали ребята, все и так было ясно – когда есть приказ не оставлять никого в живых, никого и не остается…

Снаружи продолжалась ударная работа: Мазур увидел, что одни, как и предусмотрено боевым расписанием, заняли круговую оборону на случай непредвиденных сюрпризов, другие в темпе осматривают катера – вдруг да отыщется что-то интересное? – а Безымянный Товарищ, уже стряхнувший всякую апатию, с жаром отдается своим многотрудным занятиям – сидя на груди поверженного господина Фань Ли, многозначительно вертя у того перед глазами блескучий десантный нож (не самая пацифистская штука, между прочим), рычал, как грузовик на подъеме:

– Где капсула, сволочь? Куда дел капсулу? Капсулу на парашюте? Лао ее тебе отдал, дерьмо толстое! Капсула где? Глаза вырежу, потом яйца по одному выковыряю! Капсула где, тварь?!

Пресловутое экстренное потрошение – вовсе не выдумка писателя Богомолова и результаты сплошь и рядом дает отличные… А посему Мазур нисколечко не удивился, услышав вопль смертельно испуганного человека:

– Она в Токабанге! У моего племянника! Я вам покажу, я вас проведу, без меня ничего не получится! Она в Токабанге!

Мазур понятия не имел, где расположено таинственное Токабанге (или таинственный Токабанг, хрен его ведает), но Безымянного Товарища, судя по расплывшейся в улыбке физиономии, эта информация очень даже удовлетворила. Он еще несколько секунд, чисто по инерции, поиграл блестящим ножиком у выкаченных глаз дворецкого, потом поднялся, все так же блаженно ухмыляясь, смахнул пот со лба, обернулся к Мазуру:

– Пора линять…

– Его – с собой?

– Конечно. Пригодится еще… Где командир?

«А в самом деле, где?» – подумал Мазур, оглядываясь. Ага, вон он, старина Морской Змей, торчит в распахнутой двери сортира из рифленой жести, глядя внутрь с видом Гамлета, решающего мучительные вопросы бытия. И это несколько странно, знаете ли…

– Кирилл! – поманил его Морской Змей нетерпеливым жестом.

Мазур подбежал в темпе, еще на ходу вопросил:

– Что опять?

– Глянь-ка…

Мазур присмотрелся, покрутил головой и тихонько заключил:

– Антиресные дела…

Покойный малаец ничуть не походил на человека, застигнутого смертью за одним из тех естественных процессов, что сопровождают человека от рождения до смерти. Когда его приложили, он вовсе не восседал на очке. Он занимался кое-чем другим. Штаны у него были полностью застегнуты, на голове криво сидели небольшие черные наушники, а шнур от них тянулся к валявшейся тут же черной коробке размером с книгу, чертовски напоминавшей…

– Рация, а?

– Она самая, – сказал Морской Змей, нехорошо кривя губы. – Он, гад, сюда не срать ходил, он на связь выходил…

– Казачок засланный?

– Почему бы нет, очень похоже…