Пиранья. Звезда на волнах

В общем, все прошло гладко. В ресторанчике Чжао Слай прямо-таки кинулся ему на шею, Мазур столь же добросовестно изобразил нешуточную радость, познакомил с Пьером, а потом смиренно отправился к Мэй Лань, прося приютить еще одного старого знакомого. Конечно, если это ей будет в тягость, старый друг обоснуется на шхуне, как выражался классик, мальчишка шустрый и привык к спартанской обстановке…

Однако Мэй Лань заверила, что еще один постоялец ей не создаст никаких неудобств, и уж тем более не обременит своей персоною почтенного Хоп Синга – старик, помешавшийся на страхе перед ворами, только рад будет, если в доме прибавится мужчин. Мазур ее поблагодарил самым горячим образом – но про себя прикинул, что девчонкой, надо полагать, движет вовсе не альтруизм. Уж если неведомо откуда, как чертик из коробочки, вынырнул еще один старый подельник Гавайца, проще и его взять под бдительный присмотр… Голый рационализм.

Он едва не допустил жуткий промах, за которым, конечно же, последовал бы звонкий, громкий, окончательный провал. Спохватился в последнюю минуту: Мэй Лань и Слай должны его знать как двух разных людей! Девушка – как Джимми, сподвижника Гавайца, а вовсе не самого Гавайца! Пришлось на ходу импровизировать и фантазировать, предупредить Слая, чтобы не вздумал звать его при девчонке ни Джонни, ни Гавайцем, он для нее – Джимми Хокинс, и точка. Слай моментально внял – но вот что он при этом подумал… Если янкесы, с их-то здешними возможностями, вдумчиво и углубленно возьмутся за дело, очень быстро сообразят, что этот тип и Гаваец – два разных человека. Но будут ли они этим заниматься, другой вопрос. А Слай пока что на глазах – и Мэй Лань за ним, несомненно, присматривает, и ее кухарка с одним из безымянных китайцев, в свободное от мореплаваний время выполняющим в доме функцию прислуги за всех, и даже Пьер, которому новый знакомый откровенно не понравился, о чем он не преминул тихонечко сообщить Мазуру…

Девушка лихо свернула за угол, притерла фургончик к высокому глухому забору, выключила мотор. Распорядилась:

– Убери пушку в бардачок. Нужно все провести без единого выстрела. Потому что это – последний и единственный след…

– Приятно слышать, – сказал Мазур.

– Единственный и последний, – наставительно повторила Мэй Лань.

– Я понял, понял… – заверил Мазур. – Прекрасно помню про свои десять процентов…

(Это она ему такую версию преподнесла еще позавчера – мол, ей за найденный «черный ящик» положено двести тысяч «гринбеков»[10], из коих любовнику и компаньону при удаче отстегнуто будет ровнехонько десять процентов…)

– Вот, держи вместо твоего.

Она достала откуда-то из-под сиденья гораздо более внушительную пушку – никелированный кольт с фасонными деревянными щечками. Мазур взвесил его в руке, потянулся было выщелкнуть обойму, но девушка поторопилась внести ясность:

– Это пустышка. И патронов нет, и неисправен. Но выглядит внушительно, а?

– Это точно, – проворчал Мазур, засовывая громоздкую бандуру за пояс, под рубашку. – Что есть, то есть, этого у него не отнимешь… Может, будут еще какие-нибудь ценные указания?

– В магазинчике он должен быть один, – сказала девушка. – Нет там никаких продавцов и сторожей. Патологически скупой типчик, знаешь ли… За комнатой с товаром – еще две, там он живет. Он вьетнамец, учти. В Сайгоне был полковником. Отсюда и будем танцевать. При старом режиме испачкался в крови по уши…

– Ага, – сказал Мазур. – Уловил стратегию… Значит, здесь мне не нужно изображать безъязыкого иностранца?

– Только первые пару минут, пока он будет принимать нас за обычных случайных покупателей… Потом можешь мне помочь. Лупи его, как душе угодно, только, напоминаю, не забудь, что это – наш единственный шанс… Когда мы его возьмем, загоним в заднюю комнату. Ты посматривай там…

– Будь спокойна, – серьезно пообещал Мазур. – Стоят мои десять процентов того, чтобы ради них выложиться…

Они вылезли. Мэй Лань взяла Мазура под руку, прильнула, старательно колыша бедрами, и они чуть ли не в обнимочку направились по неширокой и тихой безлюдной улочке к одному из множества крохотных магазинчиков. Вывеску Мазур прочесть не смог, но в узенькой витрине стояла вырезанная из дерева, чертовски аляповатая фигура самурая с мечом в руках, а вокруг него стояло и висело еще несколько образчиков холодного оружия.

Та же самая картина и в лавчонке – стена за спиной хозяина сплошь завешана разномастными мечами и саблями, кинжалами и палицами, копьями и пучками стрел. С ходу Мазур определил, что имеет дело с дешевкой и рухлядью, – то, что относилось к антиквариату, особой редкости не представляло (да и пребывало в похабнейшем состоянии), а новехонькие клинки, несомненно, гонконгская работа. Он уже видывал нечто подобное: через недельку сойдет «позолота» и «никелировка», а сами клинки сделаны из самого бросового железа. В центре города, в хороших магазинах Мазур видел вещички поинтереснее.