Пират

В тот день, когда Мертон посетил побережье, между крайними оконечностями выступающих в море скал клубились густые, непроницаемые тучи, ограничивавшие видимость и совершенно закрывавшие от взоров далекий океан, напоминая море в «Видении Мирзы», скрытое пеленой облаков и туманов. Круто поднимавшийся берег не давал взгляду проникнуть в глубь страны и являл безнадежно унылую картину, ибо чахлый и низкорослый вереск и длинные, пригнувшиеся к земле жесткие травы из тех, что первыми появляются на песчаной почве, были здесь единственными заметными представителями растительного мира. В глубине бухты, на естественном возвышении, отстоявшем от моря настолько, что его не заливали волны, стояли уже описанные нами полузанесенные песком руины церкви, окруженные обветшалой и наполовину разрушенной оградой, которая хотя и обвалилась во многих местах, но все еще указывала пределы бывшего кладбища. Рыбаки, вынужденные в непогоду искать прибежища в этой пустынной бухте, утверждали, что порой в церкви можно видеть огни, предвещавшие несчастье на море.

Мертон, приближаясь к церкви, невольно и, быть может, сам над этим не задумываясь, старался остаться незамеченным, пока наконец не очутился у самых стен погоста, к которому случайно подошел как раз с той стороны, где ветер сдул песок и могилы, как мы уже говорили, лежали обнаженными.

Заглянув в одну из брешей, образовавшихся в ограде, Мертон увидел ту, которую искал, погруженную в занятие, вполне, по мнению народа, для нее подходящее, но вместе с тем достаточно необычное.

Она была чем-то занята, стоя около грубо обтесанного памятника, на одной стороне которого было высечено топорное изображение какого-то рыцаря или всадника на коне, а на другой — щит с настолько стершимися геральдическими знаками, что они стали совершенно неразличимы. Щит был повешен наискось, в противоположность принятому ныне обычаю вешать его прямо. Под этим каменным столпом был погребен, как приходилось слышать Мертону, прах одного из отдаленных предков Магнуса — Риболта Тройла, прославившегося своими подвигами в пятнадцатом столетии. С могилы этого воина Норна из Фитфул-Хэда сгребала рыхлый и легкий песок, что не представляло особенных трудностей. Было очевидно, что в скором времени она довершит дело, начатое суровыми ветрами, и обнажит погребенные в земле кости. Углубившись в свое занятие, она пела вполголоса магическое заклинание, ибо без рунических стихов в Шетлендии не обходится ни один суеверный обряд. Мы привели, быть может, уже достаточное количество таких песнопений, но не в силах удержаться от попытки перевести еще и следующие строчки:

О герой былых времен
Риболт Тройл, глубок твой сон,
Но скелет гигантский твой
Еле скрыт теперь землей.
Прежде и друзья не смели
Тронуть мех твоей постели,
А теперь с тебя песок
И ребенок сдуть бы мог.
Но не гневись, уснувший дух,
Не устрашай мой взор и слух,
Не бойся, что своей рукой
Я потревожу твой покой
И на заброшенном погосте
Гигантские открою кости
Поверь мне, только мерк свинца
Я отниму у мертвеца,
И сохранит свинцовый кров
Тебя и впредь от злых ветров.
Видишь, я достала нож!
Что ж ты в гневе не встаешь?
Кто бы, дерзкий, прежде мог
Над тобой взнести клинок?
Видишь, режу я свинец,
Поднимайся же, мертвец!
Нет, глубок твой вечный сон!
Мой же тайный труд свершен.
Благодарю тебя, герой,
За скромный дар. Теперь прибой,
Все обдавая белой пеной,
Не залетит за эти стены.
И ветер, нисходя с высот,
Здесь остановит свой полет,
И колыбельной песней он
Овеет твой последний сон.
Знай же, Риболт Тройл, и ведай,
Что сивилле Фитфул-Хэда
Власть ее дана судьбой
Вместе с мукой роковой,
И, великая той властью,
Обреченная несчастью,
Всех презреннее она,
Но словам своим верна.