Пират

Мордонт Мертон также был занят мыслями, весьма далекими от тех, что волновали будущего реформатора возмутительных шетлендских нравов. Юноша сидел за столом между двумя веселыми красотками страны Туле, которые, не обижаясь на то, что в прежние времена он отдавал предпочтение дочерям юдаллера, радовались случаю, пославшему им столь приятного собеседника, который к тому же, будучи их соседом по столу, мог, весьма вероятно, оказаться еще их кавалером в предстоящих танцах. Расточая, однако, своим прелестным соседкам все принятые в обществе любезности, Мордонт не переставал украдкой, но вместе с тем весьма внимательно следить за охладевшими к нему приятельницами, Минной и Брендой. Время от времени посматривал он и на юдаллера, однако не мог заметить в нем ничего, кроме обычного радушного и несколько шумного проявления гостеприимства, которым Магнус имел обыкновение оживлять подобные торжественные пиршества. Но по различному выражению лиц обеих девушек Мордонт угадал многое, что навело его на весьма печальные мысли.

Капитан Кливленд сидел между сестрами и усердно ухаживал за обеими, но Мордонту, который со своего места мог видеть и слышать большую часть того, что между ними происходило, казалось, что особое предпочтение отдает он старшей. Это, видимо, замечала и младшая, ибо она неоднократно бросала взгляд в сторону Мордонта, и юноше чудилось, что он видит в нем нечто похожее на сожаление о прерванной дружбе и печальное воспоминание о прежних, лучших временах. Минна же была всецело поглощена любезностями своего соседа, и самый факт этот приводил Мордонта в изумление и негодование.

Минна, такая серьезная, благоразумная, сдержанная, самые черты и манеры которой изобличали возвышенный характер, Минна, любящая уединение и те пути познания, на которых люди предпочитают обходиться без спутников, Минна — враг пустого веселья, подруга задумчивой печали, страстная любительница одиноких прогулок к горным источникам и глухим долинам, одним словом — девушка, по самому своему нраву не способная плениться смелыми, грубыми и дерзкими ухаживаниями такого человека, как капитан Кливленд, отдавала, однако, ему, пока он сидел рядом с ней, все свое внимание, вся была зрение и слух и внимала ему с такими интересом и благосклонностью, которые для Мордонта, хорошо умевшего читать ее чувства по выражению лица, были явным признаком величайшего с ее стороны увлечения. Когда юноша понял это, в сердце его вспыхнуло возмущение, распространившееся как на избранника Минны, который занял его место, так и на нее саму, столь опрометчиво изменившую своему собственному характеру.

«В чем притягательная сила этого человека? — спрашивал он себя. — Чем обладает он, кроме гордого и дерзкого сознания собственной важности, основанного только на том, что он одержал несколько ничтожных побед на море и привык к мелочному деспотизму над командой вверенного ему корабля? Он уснащает свою речь морскими выражениями в гораздо большей степени, чем это позволил бы себе любой офицер британского флота, а его остроумие, заслужившее ему столько улыбок, такого пошиба, какого в прежние времена Минна не потерпела бы ни на одну минуту. Даже Бренда, видимо, меньше увлечена его любезностью, чем Минна, которой они так мало подходят».

Мордонт, однако, вдвойне ошибался, делая столь суровые выводы. Во-первых, глядя на Кливленда в известной степени глазами соперника, он слишком строго осуждал его манеры и поведение. Они были, правда, не очень изысканными, но это не имело большого значения в стране, населенной столь простыми и нетребовательными людьми, как шетлендцы того времени. С другой стороны, Кливленд обладал свойственным морякам прямодушием, большой природной сообразительностью, немалой долей остроумия, безграничной уверенностью в себе и той предприимчивой дерзостью, которая даже при отсутствии иных привлекательных качеств нередко обеспечивает успех у прекрасного пола. Мордонт заблуждался также, полагая, что Кливленд не мог понравиться Минне Тройл из-за несходства самых основных черт их характеров. Имей наш юный друг немного более жизненного опыта, он не мог не заметить, что, подобно тому как союзы сплошь и рядом заключаются между парами, совершенно непохожими друг на друга ни лицом, ни фигурой, так — а это случается еще чаще — и между людьми, одаренными совершенно различными чувствами, вкусами, стремлениями и понятиями; и, быть может, не будет с нашей стороны чересчур смелым утверждать, что две трети совершаемых на наших глазах браков заключается между лицами, которые, судя a priori, вряд ли могли чем-то привлекать друг друга.