Пират

— Тебе следует знать, Дик, — сказал он резко. — У меня слишком много дел, чтобы меня сегодня отрывали от них девчонки! Отправь ее.

— Один раз я уже так сделал, — сообщил Дик. — Но она через несколько минут вернулась с Джабиром. Тот сказал, что вы захотели бы ее видеть.

Бейдру это показалось любопытным. Как правило, Джабир не проявлял участия к женщинам.

— Кто она?

— Не знаю, сэр. Ни она сама, ни Джабир не назвали ее имени. Сказали, что хотят сделать вам сюрприз.

Бейдр на миг задумался. Должно быть, что-то важное. Джабиру играть в такие игры не полагалось.

— О’кей, приму ее, — заключил он. — Но только на минуту. И передай Джабиру, что я делаю это лишь из уважения к нему, и не желаю, чтобы подобные шутки повторялись.

— Слушаюсь, сэр.

Бейдр подошел к буфету и налил себе чашку кофе. Понес ее на письменный стол. Услышал позади себя открывающуюся дверь и обернулся.

Юная женщина с почти застенчивым видом стояла в дверях. Бейдр посмотрел на нее. Что-то в ней показалось ему знакомым. Она была красива, ее лицо своей формой напоминало сердце, темно-синие глаза, блестящие черные полосы закрывали ее плечи. На ней была рубашка и синие джинсы — так в большинстве своем одевалась в те дни вся молодежь; если судить по тому, что было видно, фигурка у нее была хорошая. Он заметил легкий страх в ее взгляде и неуверенность. И вдруг все сфокусировалось в одной точке.

— Лейла! — воскликнул он.

Сквозь испуг проглянула неуверенная улыбка.

— Хэлло, отец, — сказала она негромко.

Он подошел и обнял дочь.

Глава 2

— Мне почти девятнадцать, отец, а в школе я этого совсем не чувствую, — сказала она. — Столько всего важного происходит на свете, и я хочу быть частью этого.

Он улыбнулся. В ней было так много того, что ему напоминало о себе самом. То же нетерпение. То же любопытство и желание соучастия.

— Скажи точнее — что именно ты хочешь делать?

— Сама не знаю. Знаю только то, чего делать не хочу. Не хочу быть, как моя сестра. Не хочу, чтобы брак и семья стали единственной целью моей жизни. Я уверена, что можно найти дело мне по силам.

— Ты с матерью говорила?

— Ты же знаешь мать. Она не понимает. Она считает, что я должна делать именно то, что я назвала и чего делать не желаю. Дед даже подыскал мне кого-то в женихи.

Бейдра это приятно забавляло.

— Твой дед не меняется. Я полагаю, жених богатый человек из очень хорошей семьи?

— Конечно, — засмеялась она. — Дедушка Риад всегда был большой мастер выбирать.

Бейдра это тоже рассмешило.

— Я должен бы и сам помнить… но если серьезно, то, конечно, есть много дел, занятие которыми тебе по плечу. Например, учительство. Нам требуется как можно больше учителей.

— Ты имеешь в виду общепринятые дамские профессии… — ей не удавалось затушевать нотки презрения в голосе. — Этого я тоже не хочу. Я не хочу делать то, что женщинам разрешалось делать на протяжении многих поколений. Я хочу участвовать в чем-то, что реально продвигает нас вперед. В моем случае, я хочу делать то, что делаешь ты, помогая нам войти в мир и заставить этот мир принять нас не на его, а на наших условиях.

— Не так-то это просто. Известно ли тебе, сколько на свете людей, до сих пор считающих, что мы — народ примитивный?

— Да, известно, — быстро подтвердила она. — И вот это я и хочу изменить. Теперь, когда мы выиграли войну, у нас есть шанс заставить мир признать, что мы ничуть не хуже их.

— Ты веришь в то, что мы выиграли войну?

— Я знаю, что это так. Если бы нас не вынудили пойти на перемирие, мы могли бы разгромить израильскую армию раз и навсегда. Они двигались прямиком в западню, приготовленную для них в Сирии и в Египте.

Бейдр смотрел на нее. Скольких вещей она еще не знала. Это была стандартная линия панарабской пропаганды, старательно проводимая в народных массах. Его неизменно поражало, что большинство арабов верило в это. То, что Израиль отрезал Третью египетскую армию и за несколько дней мог оккупировать и Каир, и Дамаск, казалось, никогда не дойдет до их сознания.

— Я все-таки не возьму в толк, что ты хочешь делать?

— Есть у меня одна идея.

— Выкладывай.

— Я могла бы работать для тебя, — она посмотрела ему в глаза.

Она была так напориста, что он не улыбнулся.

— И что ты стала бы делать? — мягко спросил он.

— Мать всегда говорила, что мне надо было родиться мальчиком, что я вся в тебя, — сказала она серьезно. — Я могла бы стать твоей помощницей.

— Боюсь, что нет, — сказал он ласково. — Все мои помощники имеют специальное образование, для того чтобы занимать этот пост. Их работа по большей части носит характер сугубо технический и специальный.

— Я не хочу сказать, что готова прямо сейчас, — торопливо поправилась она. — Я могла бы начать клерком или, быть может, секретарем, пока наберусь опыта.

— Ты знаешь стенографию и машинопись? — спросил он.

— Печатать на машинке немного умею.

Он помолчал в задумчивости, покачал головой.

— Боюсь, ничего не выйдет. Даже на эту должность нам нужны люди, владеющие ремеслом.

— Я могу вести прием посетителей. Я готова начать с чего угодно.

— Ты моя дочь. Как бы, по-твоему, это выглядело?