Пират королевы Елизаветы

Когда приблизился срок нашего отъезда и молва об этом разнеслась кругом, мы могли видеть искреннее горе, в которое повергло этих людей неожиданное известие. Внезапно исчез их веселый и счастливый вид, оживленная речь и подвижность заменились вздохами, жалобными стонами, горькими слезами, ломанием рук и самоистязанием; всячески выражали они нам свою скорбь; знаками старались дать нам понять, чтобы мы снова посетили их.

Мы и не заметили, как они приготовили свое жертвоприношение и подожгли костер, на который были брошены одна из их цепочек и пучок перьев. Мы всеми силами старались удержать их, но не успели. Тогда мы начали молиться и петь псалмы и этим так отвлекли их внимание, что они позабыли о своих жертвах, дали огню загаснуть и, подражая всем нашим движениям, старались так же, как мы, поднимать кверху глаза и руки.

23 июля состоялся наш горестный для них отъезд. Они взобрались на вершину самого высокого из холмов и оттуда следили за нами, жгли костры и, вероятно, совершали свои жертвоприношения.

IV. ДОМОЙ ЧЕРЕЗ ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

Куда было теперь направить путь? Солнце от нас уже удалилось, дул суровый норд-вест, и мы потеряли последнюю надежду найти проход в Атлантику. Времени нечего было терять, и генерал, посоветовавшись с экипажем, принял решение идти прямо к Молуккским островам10. Целых 68 дней не видели мы ничего, кроме неба и моря, и только 30 сентября показались вдали какие-то островки. Как только мы подошли к одному из них, нас тотчас же окружила масса челноков, в которых сидело от четырех до пятнадцати человек. Они везли с собой кокосовые орехи, рыбу, картофель, какие-то фрукты. Уши у этих людей оттянуты книзу благодаря тяжелым украшениям. Ногти у некоторых отращены на целый дюйм, зубы черны, как смоль; они достигают этого при помощи какой-то травы, которую жуют и имеют постоянно при себе. Они подплыли к кораблю, который продвигался очень медленно благодаря слабому ветру, и начали торговлю с нами, сначала очень добросовестно предлагая одно в обмен на другое; в то же время они знаками просили нас подплыть ближе к берегу. Потом мы убедились, что это было желание заманить нас, чтобы тем легче захватить нас, как ценную добычу. Мы поняли, что это за птицы, когда они, заполучив что-нибудь в свои руки, ни за что не хотели с этой вещью расстаться и в то же время ничего не хотели в обмен за нее дать. Когда мы их от себя прогнали, не желая иметь с ними никакого дела, они стали бросать в нас каменьями, которых имели порядочный запас в челноках. Наш генерал не хотел платить им той же монетой, но для острастки приказал дать холостой выстрел. Это возымело надлежащее действие: все они попрыгали мгновенно в воду и, нырнув под челноки, остановили их своим телом, чтобы их не отнесло в сторону. И когда корабль был на порядочном расстоянии, они потихоньку влезли обратно и изо всех сил поспешили к берегу. Мы назвали этот остров Воровским.

Мы колебались, к которому из двух островков нам подойти: Тидору или Тернату. На последний нас усиленно зазывал наместник его царька. Он уверял нас, что его властитель будет очень рад нам, сделает все, о чем мы его попросим, и что на слово его можно положиться, тогда как у португальцев, владеющих островом Тидором, мы не найдем ничего, кроме обмана и коварства. Кроме того, если мы отправимся на Тидор, не побывав на Тернате, то на тернатского царя мы уже ни в чем не должны рассчитывать, так как португальцы — его враги. Генерал решил идти к Тернату и тотчас по прибытии туда послал гонца к царю с бархатным плащом в подарок и в знак мирного прихода.

Царь принял нашего гонца милостиво и с большим почетом в своем большом дворце, окруженный громадной свитой. Этот высокий, полный и хорошо сложенный человек вызывал в своих подданных такое к себе уважение, что даже его наместник не смел говорить с ним иначе, как на коленях, и поднимался на ноги лишь по нарочитому разрешению. Он тотчас выразил согласие исполнить нашу просьбу и обещал лично навестить нашего генерала, прибывшего из такой далекой страны и от лица столь могущественного государя.

Слово свое царь сдержал. Мы получили вдоволь провизии: риса, тростникового сахара, кокосовых орехов и какой-то крупы, которую они называли саго. Эту крупу они собирают с верхушек деревьев, в изобилии здесь растущих; вкусом она напоминает свернувшееся молоко и распускается как сахар. Следуя местному обычаю, мы наделали из этой крупы множество лепешек, которые хороши тем, что сохраняются хоть десять лет.