Пират моей мечты

— Не «кого», а «что»! Плеть! Он швырнул за борт плеть Хауэрса, стоило ему ступить на палубу «Королевы». Ведь наш старина Джейк не из тех, кто поддерживает дисциплину на корабле с помощью физических наказаний. Да простится мне эта расхожая фраза. Он всегда был против этого.

— Да неужто? — удивилась Серенити. Кровожадный пират вдруг предстал перед ней в неожиданном свете. — Знаете, мой брат однажды написал статью о том, как жестоки бывают некоторые капитаны с матросами. Он проинтервьюировал многих моряков и выяснил, что почти на каждом корабле физическая расправа над провинившимися — вещь вполне привычная.

— Джейк раз и навсегда научил меня, как обходиться без этого, — сказал Морган. — И уж коли ему приходилось назначить кому-то из ребят наказание, пропорциональное проступку, тут ему позавидовал бы и сам царь Соломон. Справедливость Черного Джека стала в определенных кругах, — многозначительно подмигнул он, — буквально притчей во языцех.

Серенити передернула плечом:

— Могу себе представить. Черный Джек наверняка не раздумывая кидает за борт всякого, кто осмелится ему перечить. Поэтому его все слушаются беспрекословно.

— Вы к нему несправедливы, Серенити. Ничего подобного он не делал и никогда не сделает. А между тем, даже если бы он и поступал таким манером, его вполне можно было бы понять. И отчасти даже оправдать.

— Вы серьезно?

Морган с тяжелым вздохом вспомнил рассказы Джейка и решил вкратце посвятить Серенити в историю его детства.

— Его собственная мать дважды пыталась его отравить, когда он был еще несмышленышем. А поскольку из этого ничего не вышло, она продала его за две кружки эля хозяину таверны. Там бедняга чистил нужники и плевательницы.

— Что?!

Морган кивнул. Лицо его словно окаменело. Сам он, рано осиротев, успел все же познать и материнскую ласку, и отцовскую заботу, что же до бедняги Джейка…

— Мать его была проституткой. Ребенок стал ей поперек дороги. Мешал предаваться разгульной жизни, зарабатывать на нее позорным ремеслом. Она такое с ним проделывала, чтобы только избавиться от него, сжить его со свету, что вам и в кошмарном сне не приснится. Поэтому, надеюсь, вас больше не станет удивлять некоторая… м-м-м… суровость его нрава.

Серенити новым взглядом окинула мощную фигуру Джейка, который отдавал распоряжения команде «Королевы смерти».

— А где все это время был его отец?

— Вы наивная душа, Серенити, — снисходительно проговорил Морган. — Никто, в том числе его достопочтенная мамаша, понятия не имел, чей он сын.

— И в конце концов он стал пиратом.

— Да. И долгое время бороздил моря с бравой командой.

Серенити вздохнула.

— А что заставило его бросить это занятие?

— Не «что», а «кто», — усмехнулся Морган. — Женщина.

— Его жена?

— Точно.

— Значит, он ради нее отказался от всего, что было ему дорого? — Голос ее зазвенел от волнения.

— Да. И был достойно за это вознагражден. Ведь Ло-релея подарила ему любовь, нежность, участие, сострадание. Все, чего он был лишен до встречи с ней. Она вернула ему его бессмертную душу.

— А как насчет вас? — зардевшись, спросила Серенити. — Смогла ли бы женщина вернуть вам вашу душу?

«Смогла ли бы я стать этой женщиной?» Он тяжело вздохнул. Что же до Серенити, то она едва удержалась, чтобы не зажать рот ладонью, — ее испугало выражение его глаз. Казалось, он услышал ее тайные мысли, как если бы она высказала их вслух.

— Нет, я слеплен из другого теста. Однажды я попытался осесть на берегу. Женился. Но то была ошибка. И я поплатился за нее.

— Так вы были женаты? — воскликнула она. Внутри у нее все оборвалось.

Морган молча кивнул.

— Она умерла?

Взгляд его будто подернулся пеленой тумана.

— Да. Когда я был в море.

— Простите. Мне не следовало проявлять любопытство. Я чувствую себя такой виноватой.

— Нет-нет. Откуда вам было знать? Но я винил в этом себя. Мне казалось, я смогу быть как все: жить в собственном доме, мирно трудиться, любить жену и воспитывать детей. Но страсть к морю оказалась сильнее. Она безраздельно владеет моей душой.

Заметив, какое грустное выражение приняло ее милое лицо, Морган тотчас же пожалел о своих словах. Он, сам того не желая, возвел между собой и Серенити стену, которую нелегко будет разрушить.

«Нет, это только к лучшему».

Да, возможно, что и к лучшему. Он ведь уже достаточно хорошо себя знал. Его единственной страстью было море. Его дом родной.

— Не пора ли нам спуститься на палубу? Вы, боюсь, продрогнете на ветру.

Серенити кивнула.

Стоило им спуститься с мачты, как к Моргану подошел Барни:

— Капитан, можно вас на пару слов? Простите, барышня.

Серенити ласково кивнула старику и заторопилась в каюту. Моргану мучительно захотелось последовать за ней, чтобы разрушить, смести ту преграду, что встала между ними. Но ведь он сам только что уверил себя, что это к лучшему…

— Что тебе, Барни? — спросил он с улыбкой.

— Да вот, хотел узнать, отчего это вы столько всего от меня скрывали. Почему никогда не сознались, что были Мародером.