Пиратское фэнтези

Утро. Альбатрос по правому борту не отстает. Сильный ветер с юго-востока. Туман. Солнце цвета кости. Чистый воздух. Мистер Тэмсин готовит одну из черепах, найденных на борту «Горна». Мы собрались под грот-мачтой. Я поблагодарил матросов за их усилия. За их доверие. Сказал, что скоро погода испортится, а условия станут гораздо хуже. Некоторые люди улыбаются мне с подлинной симпатией. Я знаю — если попрошу, эти парни пойдут за мной хоть до водопадов на краю земли. У одних решительные, спокойные лица. Другие не хотят смотреть мне в глаза, но одобрительно качают головами. Они знают меня. Верят в меня. Их чувства поддерживают угасающую искру, которая еще теплится во мне. Да и была ли она вообще? Была ли?

Корабль поворачивает. На палубу падает тень. Черная рука скользит, вытянутая, изрезанная, с вывихнутыми пальцами, ужасная и нелепая, словно старается дотянуться до чего-то, что так и не заслужила. Крики. Волна тел. Люди снимают изломанные останки мистера Лернера, привязанные к бушприту.

— Срежьте его, — приказываю я, хотя команда запоздала.

Он валится на палубу. Кто-то поминает Господа. Глаза мертвеца плотно закрыты. Загорелая кожа стала цвета китовой шкуры. Зубы сжаты, выступили из-под отогнувшихся губ, словно пытаясь сбежать. Возможно, так хотел вырваться наружу крик. Надо чуть ли не рычагом разжать зубы, залезть внутрь и сорвать его с языка. Голос превратился в стеклянистую хрупкую массу, выглядывающую из горла: силуэт страха.

— Переверните его. — Это говоришь ты, но можешь поклясться, что не открывал рта.

Мистер Гринхальг подсовывает свою босую ногу под труп и переворачивает его на живот. Ты еле сдерживаешься, но все же не упрекаешь матроса в бесчувственности, хотя здесь другая причина — безумие. Спина мистера Лернера так исполосована плеткой, что сквозь опухшую рассеченную плоть виден позвоночник.

— Это сделали уже после того, как он умер, — замечает мистер Гринхальг, ковыряясь в зубах гнутым гвоздем.

— Мне кажется, только Господь может одарить таким знанием. Вы от нас что-то скрываете? Хотите нам что-нибудь рассказать? Признаться?

— Мертвецы не поют, — пояснил мистер Гринхальг, потом развернулся ко мне спиной и принялся сматывать канат. — Он бы визжал, как загарпуненный горбач. Мы бы смогли что-нибудь сделать.

— Тогда как он умер?

Матрос посмотрел на меня, на губах опять этот сводящий с ума намек на усмешку. Медленный взгляд. Таращатся бледные татуировки.

— Я не корабельный костоправ.

— Мистер Ливзли! — Я не свожу глаз с этой строптивой крысы.

Доктор осматривает тело и, нервно поправляя на носу пенсне, говорит, что вокруг рта умершего видны следы розовой кровавой пены и, похоже, тот умер от утопления.

— Я, правда, не могу сказать, в соленой воде или питьевой.

— Не важно, — отвечаю я.

Созываю людей. Говорю, что человек, совершивший убийство, не будет казнен, если выйдет прямо сейчас. Никто не выходит.

— В таком случае мое доверие оскорблено, так же как и доверие всей команды. Мистер Грей, организуйте наблюдение. На палубе и в кубриках. Когда найдем преступника, он отправится в тайник Дейви Джонса.

Не дрогнул ли мой голос немного? Я стоял там, а рука тряслась, как у старого паралитика, изрекал угрозы, а часть меня, похоже, пыталась сказать, что убийцу никогда не найдут. Что Феттер каким-то образом добрался сюда, прилетел на грозовом облаке и сейчас разгуливает среди моей команды, никем не замеченный. Возможно, матросы чувствовали холодное покалывание или боль в глазах, когда он проходил рядом. Возможно, понимали, что не могут сосредоточиться на отбрасываемой им тени. Взгляд отстранялся, перескакивал на другое место от отвращения перед этим чудовищем. Я никогда не смотрел на него, но оно сумело заразить мой разум, теперь там росла опухоль. Иногда я представляю Феттера в глубине; поверхность воды, словно вздымающийся черный плащ. Когда начинается буря, эта тварь поднимается наверх и в какой-то ужасный момент разворачивается, я вижу черты его лица. И верю: если это случится, мои глаза превратятся в пыль и сухим ручьем прольются по щекам.

Два дня с того момента, как мы похоронили мистера Лернера в море. Еды практически нет, если не считать смрадных кокосовых скорлупок, уже полностью обглоданных. Я отдал приказ отстреливать любых птиц, но северные небеса обычно пусты. Когда вернулся альбатрос, никто из команды не смог разрядить в него мушкет. Мой собственный дал осечку на холоде. У меня едва хватило сил поднять его. Вечером мистер Гринхальг и мистер Риз нашли еще два тела. Риз доложил мне, что весь день провел с Гринхальгом, они чинили сети, хотели наловить рыбы. Он хороший человек и слишком толст для хитрости. Я ему верю, и потому Гринхальг слезает с крючка, ибо мистер Ливзли сказал, что жертвы умерли где-то после полудня. Мертвецов, мистера Эбботта и мистера Люси, раздели донага, ребра просвечивали сквозь кашу, оставшуюся вместо груди, как куски слоновой кости, похороненные в рубинах. Матросов обернули вокруг пушки, тела примерзли. Чтобы освободить их, мистеру Горроксу потребовался топор.