Пираты

Капитан и так здорово рисковал — «забирал слишком круто к ветру», по выражению Пеллинга, — затягивая наше пребывание в Нью-Йорке на такой длительный период, да еще под чужой личиной. С каждым днем вероятность разоблачения возрастала, и он сам это хорошо понимал, но задуманное им предприятие связывало ему руки и вынуждало задерживаться на неопределенный срок. Дело в том, что на местной верфи по заказу и проекту Брума строили новый корабль — двухмачтовую шхуну, обещавшую стать настоящей «пенительницей морей». Работы затягивались, хотя он ежедневно бывал на стапелях и лично присматривал за постройкой. Остаток свободного времени Адам проводил в таверне на Уолл-стрит, попивая ромовый пунш, потягивая трубочку, набитую отменным голландским табаком, который выращивали на Лонг-Айленде, встречаясь там с разными людьми и проворачивая с ними кое-какие делишки, в часть которых решил посвятить и нас.

Предвидя в ближайшем будущем быстрое расширение городских границ, наш капитан через подставных лиц приобрел несколько крупных земельных участков на острове Манхэттен в районе Нью-Гарлема и рекомендовал нам последовать его примеру. Я кое-что смыслила в торговле сахаром, но ничего не понимала в земельных спекуляциях и отказалась. Кросби, Минерва и доктор тоже не захотели рисковать своими капиталами. Тогда Брум посоветовал вложить их под проценты в банк, принадлежащий одному голландцу, Фредрику Брандту, которому, по его словам, можно было доверять.

— Не зарывать же их, в самом деле, в песок, как капитан Кидд! Сейчас совсем другие времена. И с собой такие большие деньги таскать смысла нет. Либо ворам достанутся, либо пойдут вместе с тобой на дно морское.

Я поговорила с Минервой, и мы решили положить обе наши доли на один счет — на тот случай, если кому-то из нас не повезет. Дольше всех колебался Грэхем. Не ставя под сомнение разумность самого шага, он опасался оставлять деньги в Америке, так как собирался вернуться в Англию и заняться частной практикой где-нибудь в Бате, Лондоне или Эдинбурге. Будучи дочерью солидного негоцианта, я неплохо разбиралась в финансах и современной банковской системе, в отличие от нашего всеми уважаемого доктора, имевшего о них весьма смутное представление. Я разъяснила ему, что существует простейшая схема, по которой можно получить деньги со своего вклада не только в том банке, куда ты их отнес, но также в любом из его отделений или вообще в другом, представив заемное письмо или банковский вексель на предъявителя. Покойный отец часто ею пользовался, да и меня она всегда восхищала. Зачем возить с собой тяжелые мешки с золотом, когда в наш век небывалого развития торговли и коммерческих связей вполне достаточно иметь при себе клочок бумаги, по которому тебе выдадут всю сумму сполна?

К мистеру Брандту мы отправились втроем. Желая произвести на него впечатление и дать понять, что все мы люди состоятельные, Брум приказал мне нарядиться во все самое лучшее, чтобы выглядеть настоящей леди, мотивируя свое требование тем, что это придаст ему уверенности. За лето и осень я заметно прибавила в росте, немного пополнела и с трудом влезала в имевшиеся у меня платья. Визит к банкиру оказался подходящим предлогом, чтобы обновить гардероб. И я отправилась за покупками. К сожалению, одна. Минерва приболела, так что мне не с кем было посоветоваться, но я и сама справилась, хотя для этого пришлось обойти добрую половину нью-йоркских заведений, торгующих женской одеждой. Наградой за труды стало для меня откровенное восхищение, написанное на разбойничьей физиономии нашего доблестного предводителя, когда я предстала перед ним вся в шелках, кружевах, оборках, золотом шитье и потрясающей новой шляпке, украшенной страусиными перьями.

— Картинка, ей богу, картинка! — воскликнул он, обретя наконец дар речи. — Чудо как хороша! А если еще эти висюльки нацепишь, — протянул он мне рубиновые серьги, — перед тобой ни один король не устоит, не то что какой-то банкир!

Мне очень не хотелось их надевать, но я не подала виду и подчинилась скрепя сердце.

Голландец принял нас в своих апартаментах на Уолл-стрит. Высокий, худощавый, элегантный, как лорд, в безукоризненном строгом светло-сером костюме и высоких черных сапогах, сияющих матовым блеском, он опирался на покрытую вычурной резьбой трость и при нашем появлении не двинулся с места, только важно наклонил голову под свеженапудренным париком.

— Внешность часто бывает обманчивой, — незаметно шепнул на ухо доктор, но я его намек проигнорировала, потому что мне мистер Брандт сразу пришелся по душе.

Равнодушно прохладный, немигающий взор банкира выдавал в нем человека, одержимого в жизни всего одной страстью: собирать, считать и приумножать деньги, не делая различия между своими и чужими. Я с первого взгляда почувствовала, что наше золото окажется в надежных руках, если мы доверим его голландцу.