Пираты фюрера

— Сожалею, господа,— сказал он,— но мое решение окончательное. Я понимаю, что оно вас совсем не радует. Поверьте, что оно в той же степени не радует и меня, но другого выхода у нас нет. Иначе мы погубим «Атлантис». Кроме того, война продолжается, и мы обязаны делать так, чтобы англичане помнили об этом в любом уголке мира.

В принципе, Рогге был прав. Мы израсходовали только треть нашего боезапаса, «Атлантис» был по всем статьям в отличном состоянии и имел достаточно топлива на многие месяцы плавания.

Впрочем, Берлин разрешил Рогге по желанию укрыться в Дакаре, но командир отказался: «Туда мы, возможно, проскочим, но оттуда не выйдем уже никогда». А простоять остаток войны на якоре в Дакаре ни у кого из нас не было ни малейшего желания. С другой стороны, наше появление в Тихом океане на линиях, ведущих в Австралию и из Австралии, будет новой неожиданностью для англичан, что позволит нанести им достаточный урон.

— Хорошо,— согласились мы с командиром.— А что потом?

— Значит так,— улыбнулся Рогге.— Осенью мы попытаемся вернуться в южную Атлантику, а зимой, когда ночи станут длиннее, прорвемся на север.

Мы повернули на юг, но на этом пути нам все же попались две новые жертвы — «Рабаул» и «Трафальгар».

17 июня мы потопили транспорт «Тоттенхэм», которым командовал капитан Вудаок. Транспорт имел в трюмах боеприпасы, а потому взорвался, как вулкан.

Через пять дней, 22 июня, мы потопили пароход «Бальзак», который вез груз риса и воска, а также много почты.

Избавившись от пленных, мы продолжали движение на восток: прошли остров Принца Эдварда, прошли новый Амстердам под потоками тропического ливня и страшного града. Градины падали со свистом, как малые авиабомбы. Море бушевало, тучи стелились по самой поверхности океана. Еще никогда нам не приходилось видеть столь дикое проявление океанской стихии в содружестве со столь же дикими небесами.

Стали сказываться усталость и перенапряжение экипажа. Сигнальщикам временами стали мерещиться разные странные вещи вроде «летучих голландцев» старых времен. У некоторых начались нервные срывы — им казалось, что против них плетутся интриги, к ним придираются по мелочам и все их ненавидят.

Психологический надлом чувствовался буквально у всех. Пребывание более года в замкнутом пространстве корабля среди одних и тех же лиц, монотонность жизни по корабельному распорядку — все это не могло не сказаться на состоянии экипажа.

Почти все стали замкнутыми; разные мелочи, ранее остававшиеся незамеченными, вызывали приступы раздражения и мнительности.

— Мор,— как–то сказал мне Рогге, когда мы вместе стояли на мостике,— я решил отправить экипаж в отпуск.

— В отпуск? — переспросил я.— Куда? На какую–нибудь ближайшую льдину?

Я позволил себе шутить, хотя знал, что Рогге не любит бросаться словами. Раз говорит, значит наверняка держит в рукаве какого–нибудь туза, а то и двух.

— Предоставить экипажу отпуск на берегу мы не в состоянии,— продолжал командир, не обращая внимания на мои шутки,— поэтому мы предоставим им отпуск прямо на корабле. Каждому — семь суток. В течение этого времени они будут освобождены от всех обязанностей по штату и даже от внутрикорабельной дисциплины. Могут не выходить на построения и даже не участвовать в авралах. Исключение составляют только боевые тревоги. В случае тревоги они должны быть на своих местах по боевому расписанию. Ответственным за это мероприятие я назначаю вас, лейтенант. Организуйте все это дело и позаботьтесь, чтобы помещение для отпускников было комфортабельным и приятно выглядело.

Идея была замечательной. Она предотвратила многие инциденты, которые могли бы произойти из–за усталости и нервного перенапряжения.

Помещение для отпускников мы украсили картинами, моделями кораблей, фотографиями родных и т. п. Все это вызвало восторг у экипажа.

Через пару дней я вошел в каюту командира и доложил.

— К вам депутация, господин капитан 1–го ранга.

— Депутация? — удивленно переспросил Рогге.

В дверях каюты стояла первая партия отпускников, одетых в спортивные костюмы. У их ног были сложены сумки, украшенные ярлыками лучших отелей на курортах Германии.

Позднее на имя командира поступила телеграмма: «Прекрасно проводим время. Погода чудесная!» Все это, конечно, никак не вязалось с корабельным уставом и строжайшей дисциплиной военного времени, но таков был метод Рогге руководства подчиненными.

Но не всегда наши дела шли так гладко и лучезарно. Неожиданные проблемы возникали прямо на ровном месте. Сигнальщики, подменяясь для принятия пищи, спешно покидали камбуз, не убирая свои столы. Это вызывало раздражение у других матросов.

«Кто такие эти сигнальщики, что они так себя ведут? Мы что, обязаны убирать за ними дерьмо? Можно подумать, что они одни несут службу, а мы все тут отдыхаем!»

Появился старшина и приказал одному из крикунов: «Убери посуду и вытри стол!» Наступила мертвая тишина.

— Я кому сказал? — зарычал старшина.— Чего ты ждешь? Убери со стола!

Молчание.

— Убрать со стола! — приказал старшина.— Повтори приказание!

Двое матросов направились было к столу, но остановились и один из них сказал: