Пираты государственной безопасности

– Вы должны постараться сделать как можно больше, тогда меньше придется делать ходок на глубину, и мы отсюда быстрее уберемся. Ведь пропавшее судно все равно начнут искать. Вы меня понимаете?

– Что нам предстоит сделать в твиндеке, если, конечно, туда удастся попасть? – уточнил я.

– Взять то, что спрятано внутри. Просто взять и поднять на поверхность. Но предупреждаю: вряд ли это получится с первого раза.

Я молча направился к трапу. Однако, взявшись за леера, остановился. Следовало обозначить главное – время пребывания на глубине.

– Миша, работать предстоит внутри судна, и связь будет отвратительной, а временами ее не будет совсем, поэтому определимся со временем. Длительность рабочей смены – два часа. Максимальное время – два с половиной.

– Понятно, командир.

Глава вторая

Атлантический океан, восемьдесят миль

к северо-востоку от Джорджтауна

Настоящее время

– Скат, я – Ротонда. Как меня слышно? – проверяет связь Миша Жук.

Его перед погружением я посадил на баночку возле борта и вручил микрофон гидроакустической станции. Миша – сообразительный парень и неплохо справляется с руководством спусками: постоянно находится на связи, поставляет нужную информацию и, в случае необходимости, отправляет вниз резервную пару.

– Ротонда, я – Скат, связь в норме, начинаем погружение.

– Как условия?

– Как в Баренцевом море. Только раз в пять лучше.

– Понял вас. Удачи…

Пока моя пара медленно падает в темную пучину, на поверхности – прямо над нашими головами – елозит катер с небольшой командой матросов. Эти ребята выполняют приказ Баталова по устранению следов недавней катастрофы: рассыпают из мешков специальный реагент, собирают трупы и плавающие обломки уничтоженного судна.

Вода в этой части Атлантики относительно теплая, что вполне объяснимо близостью экватора. Если бы работать предстояло на глубине до сорока-пятидесяти метров, то мы наверняка не стали бы обряжаться в сковывающие движения многослойные гидрокомбинезоны. Прогулка на обычных глубинах вокруг затонувшего судна не таит в себе ничего сложного. Однако сложность многократно увеличивается с увеличением глубины и особенно с проникновением внутрь корабля.

Прозрачность воды хорошая – видимость метров пятьдесят, а то и больше, ощущается слабое северо-западное течение.

Погружение идет по плану, без каких-либо отклонений.

– Скат, я – Ротонда, – тревожит Михаил. – Объект наблюдаете?

Под собой визуально мы вообще ничего не наблюдаем, кроме бездонной черноты. Конечно, идти на глубину сто восемьдесят метров, не видя ориентира и цели погружения, – полное безумие, но для того у нас и есть умная штуковина, называемая «навигационной панелью». Я кошу взглядом на ее экран, по которому медленно нарезает круги яркая линия, повторяющая круговое движение компактного гидролокатора. Пока прибор не «цепляет» ни одного объекта.

– Нет, Ротонда, до дна еще далековато.

– Понял…

Продолжаем с Георгием плавно опускаться в пучину. Под нами темно, и вскоре предстоит включить источники света.

Глубина пятьдесят, шестьдесят, семьдесят…

– Скат, я – Ротонда, – опять вызывает Жук. – Объект видите?

Мишу отличает невероятная выдержка. Вероятно, рядом с ним пританцовывает от нетерпения Баталов и вынуждает докучать нам вопросами.

– Ротонда, я – Скат, как только обнаружим объект, доложим.

– Понял вас…

На глубине девяносто метров вокруг становится сумрачно, и мы включаем фонари. А спустя несколько секунд сканирующий гидролокатор наконец-то вычерчивает на экране контуры судового корпуса, лежащего немного в стороне. Судя по засветке, скромный кораблик водоизмещением около тысячи тонн.

Я докладываю о находке Михаилу и корректирую траекторию погружения.

Мы над целью.

При ближайшем рассмотрении цель вовсе не кажется скромным корабликом – это вполне приличное судно, общая длина которого достигает метров семидесяти. Ширина по ватерлинии – около пятнадцати, солидная осадка, два мощных гребных винта и современное рулевое оперение. Судно лежит перпендикулярно рифовому склону на небольшом удалении от него. Глубина в данном месте составляет ровно сто восемьдесят метров. Придонное течение такое же слабое, температура воды у дна, естественно, ниже, чем у поверхности, но вполне терпимая. Видимость из-за большого количества планктона и взвеси хреновая – метрах в десяти-двенадцати ничего не видно. Ну да ладно, бывало в нашей практике и хуже.

Помнится, «Титаник» затонул за два часа сорок минут, подорвавшийся на мине «Британик» тонул около часа, а торпедированная «Лузитания» продержалась на воде всего восемнадцать минут. Однако и этого хватило, чтобы часть пассажиров спаслась.

Пару раз и мне воочию доводилось видеть, как тонут суда. Отвратительное, душераздирающее зрелище. Те корабли довольно медленно принимали на борт воду, медленно заваливались на корму и столь же нехотя, словно прощаясь с белым светом, уходили ко дну. Это несчастное судно пропало с поверхности океана за считаные секунды, значит, пробоина должна быть больших размеров, и надежд на то, что кто-то уцелел, практически нет.

– Ротонда, я – Скат.

– Да, Скат, Ротонда на связи.