Пираты южных морей

Пожалуй, сейчас самое время поведать читателям, как выглядело сие печально знаменитое в прошлом пиратское гнездилище. Это было небольшое поселение, сплошь состоявшее из тех самых плетеных и обмазанных глиной лачужек, каковые встречаются по всей Вест-Индии. Мало-мальски приличный вид в нем имели лишь три деревянных здания. В первом находился склад, во втором размещалась лавка, где торговали спиртным, а в третьем проживала мулатка, считавшаяся кем-то вроде гражданской жены капитана Скарфилда. Население острова почти целиком состояло из негров и мулатов, а его белая часть была представлена парочкой евреев да полудюжиной торговцев-янки, коммерсантов весьма сомнительной репутации. В жилах обитателей Сан-Хосе причудливым образом смешалась негритянская, испанская и даже китайская кровь, и по острову бегало множество ребятишек самых разных цветов и оттенков кожи. Поселение располагалось на изгибе берега, образовавшем своего рода гавань, где вполне могли вставать на якорь небольшие суда, если только не налетал шторм с юго-востока. Вокруг домиков, вернее, лачужек росли кокосовые пальмы и банановые деревья. Протяженная дуга пляжа с мелким белым песком, защищенная рифом от гигантских волн Атлантики, с шумом о него разбивавшихся, казалась изысканным ожерельем на серпе изумрудно-зеленой воды.

Таким вот и было знаменитое пиратское поселение Сан-Хосе — рай природы и сущий ад человеческих пороков. И вот сюда, в этот гнойник, через несколько дней после спасения команды «Балтиморской красавицы» Мэйнваринг и нанес еще один визит.

Стоило только показаться вдали заливчику с бахромой пальм, как командир «Янки» сразу же заметил стоявший там на якоре корабль. Это была крупная шхуна с хорошим парусным оснащением, грузоподъемностью тонн двести пятьдесят — триста, не меньше. Когда «Янки» развернулся к корме чужака таким образом, чтобы в случае необходимости можно было применить бортовую артиллерию, и бросил якорь, Мэйнваринг взглянул в подзорную трубу, дабы прочитать название корабля, различимое под выступом его кормы. Невозможно описать, сколь безграничным было охватившее лейтенанта удивление, когда белая надпись приобрела в круге трубы четкие очертания и он смог прочесть: «Элиза Купер, Филадельфия».

Мэйнваринг просто глазам своим не верил. Несомненно, сия клоака порока была последним местом на земле, где он ожидал бы встретиться с Элиейзером Купером.

Лейтенант приказал спустить командирскую шлюпку и немедленно направился к шхуне. Последние его сомнения мигом развеялись, как только он увидел самого капитана Купера, вышедшего встретить его на сходни. Бесстрастное лицо квакера не отражало ни удивления, ни смущения, хотя наверняка и для него самого эта встреча была, мягко говоря, неожиданной.

Когда Мэйнваринг поднялся на борт «Элизы Купер» и хорошенько огляделся, ему в первый момент показалось, что он спит и видит сон. На верхней палубе разместились, аккуратно укрытые брезентом, восемь двенадцатифунтовых карронад, на носу же над бушпритом вздымалось заткнутое жерло дальнобойной пушки, также плотно обтянутой брезентом.

Скрыть свое изумление при виде столь неожиданного зрелища Мэйнварингу совершенно не удалось, и он заметил (хотя, возможно, это ему просто показалось), что под нарочитой невозмутимостью Элиейзера Купера скрывается изрядное смущение.

Так или иначе, капитан Купер проводил молодого человека в каюту, где они раскурили трубки и откупорили неизменную бутылку старого ямайского рома. Разумеется, лейтенант первым делом поинтересовался, чем вызваны столь необычайные и зловещие преобразования на борту шхуны.

— Я мирный человек, Джеймс Мэйнваринг, — ответствовал Элиейзер, — но, как тебе известно, в этих водах есть люди, жаждущие крови, так что сии грозного вида орудия предназначены исключительно для отпугивания пиратов. Если бы я сохранял вид мирного торговца, коим в действительности и являюсь, сколь долго, по твоему мнению, мне удалось бы избегать нападений морских разбойников?

Мэйнварингу пришло на ум, что увиденное им вооружение, пожалуй, слишком уж мощное, чтобы использовать его лишь в качестве предупредительной меры. Какое-то время оба молча курили, а затем лейтенант без обиняков спросил хозяина: а что, если завяжется бой с пиратами, ну хоть с тем же капитаном Скарфилдом, окажет ли он ему сопротивление?

Прежде чем ответить, квакер довольно долго разглядывал собеседника. Как показалось Мэйнварингу, Купер сомневался, может ли он позволить себе быть честным.

— Дружище Джеймс, — наконец произнес он, — я прекрасно понимаю, что хотя члены моей команды и добрые христиане, однако разделяют далеко не все мои взгляды. Бог создал людей разными, и не следует на это роптать. А посему я склонен думать, что если мы все же столкнемся нос к носу с помянутыми морскими разбойниками, то моего гласа, взывающего к миру, будет явно недостаточно, дабы удержать команду, которая вознамерится ответить на насилие насилием. Что до меня самого, то тебе известно, кто я такой и каких воззрений придерживаюсь.