Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

Местные власти знали, что в прибрежных водах появились корабли английских флибустьеров, но к встрече с ними подготовиться не успели. Один из жителей города — известный и всеми уважаемый корсар Хуан Васкес, гроза морских контрабандистов, от которого не раз приходилось туго и крупным пиратским судам, пребывал в далеком плавании. Вдали от родного берега бороздили моря суда корсаров Франсиско Тристы, Хосе Валентина Помареса и Хуана Франсиско Эрнандеса. А отряду городской обороны, который состоял из нескольких десятков аркебуз и пистолетов, было не под силу оказать серьезное сопротивление морскому десанту пиратов.

В заливе Касильда стояло три пиратских корабля, а значит, на берег во главе со своим предводителем — бывалым английским пиратом Чарльзом Гантом — высадилось не менее трех сотен жаждущих наживы головорезов. Одним из трех капитанов был некий Боб, известный на Багамах и в Мексиканском заливе под прозвищем Железная Рука. Боб согласился на предложение английского флибустьера принять участие в набеге на город Тринидад, однако вскоре пираты повздорили.

Англичанину не понравилась манера Боба высказывать без обиняков все, что он думает. Помимо этого Железная Рука происходил из ирландцев, недавно осевших в Америке, а те, по мнению Ганта, истого британца, были заражены опасным свободомыслием. Бобу, в свою очередь, не понравился вызывающий тон Ганта, которым он позволял себе общаться с другими капитанами.

Однако тогда их удалось примирить; в итоге ранним утром 4 ноября 1702 года пираты подошли к берегам испанских владений на острове Куба, сумели высадиться никем не замеченные и принялись грабить слабо защищенный богатый приморский город Тринидад.

…По пиратским законам, все, что удалось награбить, складывалось в общий котел. Потом в зависимости от положения и выполняемых обязанностей на судне каждый получал свою долю. Но Железная Рука присоединился к Чарлзу Ганту со своими восьмьюдесятью матросами, поставив одно условие, которое поначалу показалось Ганту странным, а потом было принято: захваченных Бобом или его людьми женщин Боб берет на свой корабль.

Железной Руке было за тридцать, и для пирата, как, впрочем, для любого человека того времени, это означало, что полжизни уже позади. Но Боб не собирался стариться и в глубине души еще надеялся встретить женщину, которая полюбит его и будет готова разделить с ним все трудности и опасности его скитальческой жизни.

А еще Боб замыслил с годами оставить пиратское ремесло, поселиться вместе с женой в каком-нибудь тихом городе, где о Железной Руке никто не будет знать, и закончить свои дни в кругу семьи, среди детей и внуков.

В это ноябрьское утро, казалось, Бобу чертовски повезло! Его матросы обнаружили в саду богатого дома красивую девушку и привели ее к Бобу со словами:

— Вот твоя невеста, капитан!

— Девочка, — пробормотал он. — Дитя!

Действительно, на первый взгляд перед ним стояла девочка-подросток. Он уже собрался было отпустить ее, но, присмотревшись, отметил большие серо-синие глаза, полные презрения, совсем недетской печали и гнева.

— Ого! — сказал Боб. — Она женщина! Не держите ее!

Девушка поправила на себе платье, откинула с лица густые черные волосы, и Боб произнес:

— Черные крылья! Она красива.

Каталина, а это была именно она, спросила:

— Разве пираты воюют с женщинами?

— Нет, сеньорита, — будто смутившись, пробормотал Боб. — Но они мужчины. И умеют ценить красоту. Я не причиню вам зла. Доверьтесь мне! Сейчас это лучшее, что вы можете сделать.

И, не дожидаясь ответа, Боб отдал команду двум самым сильным матросам доставить девушку на корабль, в его каюту. Убедившись, что все награбленное уже вынесено из дома, Боб вышел на площадь Утешения, свернул на улицу Христа Спасителя и с ватагой матросов оказался у собора Святой Троицы, где уже разыгрывалась страшная сцена.

Придерживая полы черной сутаны, со стороны улицы Амаргура на площадь выбежал почтенный священник. Он видел, как пираты грабили церковь, и теперь, широко размахивая руками, кричал:

— Богоотступники! Проклинаю вас!..

Возле входа в храм священник столкнулся с пиратом, у которого через всю обнаженную грудь, от левого плеча до пояса, проходил розовый шрам. Красная повязка на голове лихо сбилась на сторону, рот растянулся в улыбке. Пират был доволен собой, в каждой руке он нес по огромной золотой чаше для святого причастия.

Дон Мануэль, так звали священника, попытался выхватить хотя бы чашу, но куда было ему, тщедушному старцу, тягаться с могучим громилой. Тот ухмыльнулся и, подмигнув своему приятелю, который стоял неподалеку, словно нехотя, медленно произнес:

— Посмотри-ка, Джимми, красная ли у этого падре кровь.