Пираты Короля-Солнца

— Я вам не верю! Песни о креолках поете! То ли еще в Алжире будет!

''Чудовище' и ' похотливый кот' вспомнил, как двенадцать часов спустя после встречи с потаскушкой он обнимал прелестную Бофорочку, вспомнил робкие поцелуи этой нежной невинной девочки и пробормотал:

— Разве я не прав был, говоря, что погряз в грехах?

— Какая гадость! — сказал Анри.

''А мне-то какое дело? Но почему мне так больно? Если бы это сказал кто-нибудь другой, Гугенот или Серж, взбесило бы меня такое признание? Кто угодно, но не Рауль. Как все это глупо, дико и странно. И плакать хочется. И все равно, любовная игра идет не на равных. Молодая девушка в отчаянии никогда не сможет позволить себе то, что позволяют они. Молодая девушка может только плакать. Топить свое отчаяние в вине или даже в агуардьенте, драться на дуэли, искать забвения в объятиях продажных женщин, податься на войну — вот, сколько вариантов у мужчин. А у женщин только слезы' .

— Вы были абсолютно правы, господин де Бражелон, — сказал Анри возмущенно, — Если бы я был священником, и вы на исповеди поведали мне о вашем ужасном прелюбодействе…

— Прелюбодеянии, — поправил Рауль.

— Не важно, суть одна! Конечно, ваши друзья назвали бы это покрепче…

— Я им не говорил о моем, с позволения сказать, приключении. Пока еще. Кроме моего слуги Оливена никто не знает об этом.

— Пока еще? Похвастайтесь!

— Не стоит.

— А что ж так? Они бы это оценили!

— Вижу, вы так ничего и не поняли. Ведь это было назло! Вопреки той, умирающей любви. И, правда, мне стало легче…

— Ага! Целовал шлюху Луизетту с Гревской площади и представлял на ее месте Луизу де Лавальер, развратный негодяй! Да еще и пьяный, что является отягчающим обстоятельством. Ужас какой! Вы не боитесь, что погубили свою душу?

— Да прекратите вы меня стращать, Анри! Какой аскет! Если так судить, всем мужчинам уготован ад!

— Не всем, — сказал Анри, — Только прелюбодейцам… я хотел сказать… прелюбодейникам.

— Прелюбодеям.

— Я не очень-то силен в греховной лексике, но вы меня поняли.

— Аскет, девственник, целомудренный монашек! Вы бережете себя для святой любви, что ли, маленький Вандом? Слушать смешно!

— Почему вы смеетесь надо мной, виконт? Так, по христианской морали, и быть должно. Чтобы жених и невеста вступали в брак, будучи чисты, невинны, непорочны. Как — не смейте смеяться, слышите! — как…Ромео и Джульетта.

— Но это же идеал, и Ромео всего шестнадцать лет. В его годы и я был сама невинность. А, что говорить! До вас все равно не доходит.

— Не доходит. Мораль распущенных молодчиков не доходит!

— Подождите, маленький невинный Вандом, мы раздобудем вам мусульманскую прелестницу, запрем вас с нею в каком-нибудь восточном… будуаре и не выпустим, пока дело не будет сделано. Сам потом спасибо скажешь.

— Только попробуйте! Я из окна выброшусь или еще что-нибудь ужасное сотворю, если вы меня запрете с этой вашей мусульманской прелестницей! Вот! — Анри перекрестился, — Богом клянусь!

— Вот чокнутый! Успокойся, я пошутил. Не хочешь — не надо.

— Да уж, господин де Бражелон, позвольте мне сохранить мою невинность. Обойдусь без вашей любезной помощи. И почему вы проявляете такую заботу обо мне? Уверен, что наш барабанщик, как и я, тоже не… занимался любовью ни с одной женщиной.

— Ролан? Его время еще не пришло. Ролан нормальный мальчишка, я за него спокоен. У Ролана все сложится удачно. Он будет мушкетером, таких, как Ролан, женщины обожают. А уж мы, если живы будем, постараемся, чтобы наш юный друг не повторил наши ошибки.

— А я, выходит, ненормальный? Что это за мораль такая? Невеста должна быть невинна?

— Конечно.

— А жених?

— А жених, милый паж, должен обладать некоторым опытом, чтобы не ударить в грязь лицом в первую брачную ночь, как наш покойный король Людовик Тринадцатый. Неопытный партнер с юной девушкой — ужасное сочетание.

— И этот опыт приобретается в альковах куртизанок?

— У кого как. Не будем уточнять.

— Какая грязь! О, виконт, если бы я был священником…

— Вы, к счастью, не священник.

— Я проучил бы вас и вам подобных…

— Прелюбодейников, — сказал Рауль насмешливо.

— Проучил бы! Не смейтесь, мало не показалось бы!

— И что бы вы сделали, аббатик? Какое покаяние наложили бы на развратное чудовище?

— Я… заставил бы всех грешников читать сто раз 'Отче наш' . Нет, сто раз мало! Тыщу раз! Я заставил бы грешников стоять в церкви на коленях и самобичеваться. Вот так!

— Нашел дураков! Ни один нормальный человек не будет заниматься самобичеванием!

— А на месте герцогини де Бофор я не позволил бы вам, да, именно вам, приблизиться к ней на расстояние мушкетного выстрела, пока вы не очиститесь от скверны!

— Сурово, маленький Вандом, сурово. И как же, по-вашему, бедный грешник должен очищаться от скверны? Самобичевание — это не в моем вкусе, сразу заявляю вам.

— А вот как! В рубище, босой, с веревкой на шее — в таком виде я заставил бы вас совершить прогулку от Гревской площади до Нотр-Дам и там каяться — вот вам за вашу шлюху!