Пираты, корсары, флибустьеры

Королевский рескрипт о выплате причитавшейся компенсации датирован 20 ноября 1697 года. Но, как известно, должники редко когда торопятся расстаться с деньгами. К тому же заботливый Дюкас, резонно опасаясь, что столь огромная сумма пробудит в его строптивых подданных загульные замашки, попросил, чтобы компенсация была выдана в форме земельных участков и сельскохозяйственного инвентаря. Это было для должников прекрасным предлогом тянуть с выплатой до бесконечности. Со своей стороны, флибустьеры Санто-Доминго, которых становилось все меньше и меньше, не были особенно заинтересованы в плугах и надворных постройках. Когда с ними заговаривали о государевой справедливости, они лишь пожимали плечами. Они пожимали плечами и когда Дюкас спрашивал их: «Почему вы уезжаете?» Зачем спрашивать перелетных птиц, почему они улетают? Их влечет неодолимый инстинкт.

Четвертая эпоха Последний флибустьер

«Милая сестрица»

18 апреля 1804 года поутру два тяжело груженных купеческих парусника в сопровождении элегантно покачивавшегося брига медленно входили в устье Миссисипи у Плакмайн-Бенд, что в пяти милях ниже Нового Орлеана. Бриг шел под французским флагом, как и один из «купцов»; над вторым развевался испанский флаг. Небо успело поблекнуть, свинцовое солнце безжалостно жгло равнину, раскинувшуюся насколько хватало глаз по обоим берегам. Черные рабы на плантациях и солдаты форта Сен-Филипп, прищурившись, следили, как три суденышка храбро одолевали течение великой реки.

Индейцы называли ее Мешасебе – Родитель Вод. На последнем отрезке перед впадением Миссисипи расходится вширь на полтора километра, и ветры там порой не уступают свирепостью знаменитым ураганам Мексиканского залива. Даже сегодня, глядя на реку из Новоорлеанского порта, где громоздятся высоченные мосты и краны, поражаешься мощи этого колоссального творения природы. Бурые воды каштанового оттенка от вымываемой из берегов почвы несут вырванные с корнем деревья, а между этими плавучими таранами лавируют десятки буксиров, туеров и толкачей, с утра и до вечера снующих вдоль нескончаемых причалов; забитые автомобилями квадратные паромы, пыхтя от натуги, пересекают в облаке водяной пыли бугристую от волн огромную поверхность. Могучим океанским судам требуется добрых полчаса для захода в порт, когда ветер и течение гонят их прочь. Немудрено, что три крохотных парусника начала XIX века выглядели жалкими козявками на спине мастодонта. Казалось, он вот-вот стряхнет их. Но нет, они ползли вперед, дальше и дальше, наперекор могучим стремнинам.

Три парусника лавировали по ветру, явно стараясь не удаляться от левого берега, где впереди вырисовывались контуры порта. Черные невольники, трудившиеся на хлопковых плантациях, заметили на палубах своих собратьев вперемежку с белыми матросами. Внезапно все они – и стоявшие на суше, и теснившиеся на борту – разом повернули головы в сторону форта: на крепостной стене грохнул холостой орудийный выстрел. Эхо отозвалось на другом берегу, и вновь наступила тишина. То был сигнал трем судам немедленно остановиться.

Парусники развернулись носом к ветру, их паруса опали, а три якоря, подняв фонтаны брызг, почти одновременно плюхнулись в буро-каштановую воду. Суда замерли примерно в ста метрах от берега.

Минут через пятнадцать из крохотной бухточки у подножия форта вышла шлюпка с полицейским офицером. Гребцы лишь слегка подправляли веслами ее ход по течению.

Шлюпка по очереди подошла к двум купеческим судам. Визиты были краткими: офицер ограничился беглым досмотром – не более пятнадцати минут на каждого «купца». Вскоре оба судна вновь подняли паруса и продолжали медленный путь против течения. Зато осмотр брига затянулся на час. Наконец шлюпка отвалила от борта и двинулась на веслах назад к форту, а бриг остался стоять на якоре.

В тот день после полудня капитан Купер, комендант форта Сен-Филипп, отправил губернатору Нового Орлеана Вильяму Ч. К. Клейборну донесение следующего содержания: