Пираты московских морей

Владимир Васильевич даже прихватил с собой немецкую газету с подборкой материалов о вступлении Фризе в наследство.

Но едва вошел в квартиру, увидел жену, как всегда красиво одетую к его приходу, распространяющую аромат его любимых «Мажи», передумал. Где гарантия, что Глафира не сболтнет ненароком кому-нибудь из приятельниц? В Спа-салоне? У них там тепленькая компания собирается! История пойдет гулять в тусовке… А Владимир чувствовал — дело с этим Фризе, темное и грязное. От него дурно пахло. Каждому, кто вовлечен в интригу, грозили мелкие и крупные пакости.

Приняв такое решение, Владимир Васильевич постарался выбросить все эти служебные «романы» из головы.

Но одно малоприятное обстоятельство не позволяло никак расслабиться: он не мог допустить расправы над незнакомым ему тезкой — Владимиром Фризе. Но как предупредить сыщика о том, что за ним по пятам идут бандиты? Пехенец никак не мог придумать, как это сделать, не засветившись. Не повредив самому себе.

Впервые в жизни он был в нерешительности.

Он боялся.

А КОГДА УМРЕШЬ ТЫ, МИЛЫЙ МОЙ ДЕДОЧЕК?

Владимир Васильевич проснулся в десять и еще полчаса понежился в постели. Через открытое окно в спальню проникали одуряющие ароматы подогретого солнцем разнотравья окружавшего дачу луга. А к этим ароматам примешивался едва уловимый запах дыма.

«Ну, это неправильно! — подумал Пехенец. — Начинать утро с шашлыков — это нарушение общественного спокойствия!»

Он натянул бермуды, разукрашенные немыслимо пестрыми зайцами, взял в кладовке триммер, воткнул в розетку электрический шнур и вышел в сад. Завтрак он отложил до приезда жены, которая каждую среду ездила на рынок. У нее были постоянные поставщицы продуктов: одна привозила ей баснословно вкусные сметану и творог, другая — свежайший телячий язык, третья — овощи и клубнику, снятые утром с грядки.

«Эх, жаль косить такую роскошь, — вздохнул Владимир Васильевич. — А придется!» Жена любила стриженые газоны, и он дал ей обещание сегодня скосить все эти «цветики степные»: колокольчики, ромашки, красный и белый клевер и даже поросль мяты. «Ну, ничего! — ободрил он себя. — Буду так поливать поляну, что вся трава немедленно отрастет».

У Пехенца была серьезная причина для хорошего настроения: с сегодняшнего дня он находился в двухнедельном отпуске. Отпуск должен был начаться с понедельника, но начальство всегда найдет повод оттяпать от отпуска день-другой. На этот раз потребовалось срочно составить полное досье на национал-большевиков. Сколько раз Владимир Васильевич уже занимался этими чертовыми сопляками! Оставили бы их в покое — давно все рассосалось. Им любое внимание «верха» — большое удовольствие, близкое к сексуальному.

Да ладно отпуск, он и со среды отпуск!

Ему вспомнилась веселая песенка студенческих времен:

А когда умрешь ты, милый мой дедочек?
А когда умрешь ты, сизый голубочек?..

Молодой наемный убийца, следивший за домом Пехенца с того момента, когда хозяйская супруга, сев в вишневый «пежо», укатила на рынок, этой песни никогда не слышал. По какой-то странной прихоти ему захотелось узнать, когда же умрет песенный «дедочек». И он чуть помедлил нажимать на спусковой крючок карабина, не сводя, впрочем, оптического прицела с улыбающегося лица «заказанного» мужика.

Во середу бабка, во середу Любка,
Во середу ты моя, сизая голубка…

«А сегодня-то как раз среда! — усмехнулся убийца. — Правильная песня!»

Внезапно он почувствовал, что неудержимо хочет чихнуть. Запах разросшейся рядом с его укрытием мяты достал киллера. Аллергия ни для кого не делает исключений. Даже для убийц.

Чихая, он все же нажал на спусковой крючок, хотя и знал, что промажет.

Пуля просвистела у Пехенца над головой, разбила зеркальное стекло входной двери. Владимир Васильевич упал в траву и быстро пополз к углу дома, ожидая следующего выстрела. Но вместо выстрела ему вслед раздался громовый чих, а вслед за этим шум отъезжающей машины. «Хорошо, что я не успел скосить лужайку, — порадовался Пехенец. Но к радости примешалась и грусть: — Теперь ужу никогда ее не скошу».

Он достал из кармана бермуд мобильник и позвонил жене. Пробормотал:

— И сказала Баба-яга человеческим голосом…

И отключился.

Фраза, которую он сказал жене была сигналом тревоги высшей степени. Как в Пентагоне красный уровень тревоги.

Как и у любого другого высокопоставленного чиновника Администрации, на случай, если наступит час «Ч», у Пехенца имелся детально разработанный план «опускания» на дно и паспорт с шенгенской визой на другую фамилию.