Пираты сибирского золота

   Вернувшийся Николай, добыча которого за световой день составила две таракашки и пять жучков, позвал Сергея кушать. Тот отговорился, что не хочет. Это удивило напарника, и он, заглянув в балаган, спросил, не заболел ли товарищ. Тот что-то резко ответил и повернулся к стене. Николай  поужинал, подбросил  поленьев  в  костерок и улёгся с другой стороны огня. Быстро уснул. Проснувшись под стрекот кедровок на рассвете, он не обнаружил рядом напарника. Наверное, уже работает. Однако стука кайлухи слышно не было. Исчезла котомка и ружьё. В углу, где были продукты, их количество, и так небольшое, резко уменьшилось. Предчувствуя недоброе, он сбегал на шурф Сергея, но никого там не обнаружил. Таз для промывки породы стоял пустой, но лопаты и кайла не было.

   Вернувшись к балагану и ещё раз внимательно проверив продукты, он понял, что напарник сбежал. Не выдержал и подался на прииск. Обидно, противно, но Бог ему судья.

   Попив чаю, Николай приступил к обычной их работе. Пока в одном тазу глинистая вода отстаивалась, он разминал и месил породу в другом. К вечеру он извлёк из гравия и гальки самородок с грецкий орех и восемь таракашек. На другой день среди обломков он обнаружил золотую веточку длиной с указательный палец и ещё пяток таракашек и три жучка.

   Его кожаный мешочек с драгоценным металлом тяжелел с каждым днём. Продукты, а вернее, их остатки, он разделил на две неровные части. Большую, если её можно так назвать — на неделю работы и меньшую — на дорогу до прииска. Через четыре дня продукты, выделенные на неделю, кончились.

— Всё, возвращаюсь к людям!

В заветном мешке было, вероятно, несколько более

7 фунтов металла.

     — Отдам треть вдове, а то, что останется, это для одного тоже неплохие деньги.

   Тазы, кайлы, лопату занёс в балаган, загородил в него вход дёрном и отправился в сторону прииска по уже известной дороге. Две ночовки у костра, и он на месте. В день его прихода повалил снег.

   О Серёге на прииске никто ничего не знал. Он сюда не приходил. Через день ударили морозы. Промывка остановилась, люди стали собираться в посёлок. В 180 верстах у большой реки их ждал последний пароход. Партия старателей после двух недель хода погрузилась на пароход и вернулась в посёлок до следующей весны. Николай сдал золото в контору, получил деньги, третью часть, как было условлено, отправил вдове умершего старателя. Сергей в посёлке так и не появился.

   Весной, когда сошёл снег, Николай отправился попробовать на золото один ручеёк, где в прошлые годы он намыл неплохое золото в верховьях, решив забраться в его истоки, где металл должен быть крупнее.

   Отойдя вёрст с 80 от посёлка и двигаясь по давно нехоженой тропе, он буквально наткнулся, чуть не наступил на белого цвета кости. К его ужасу тут же лежал обглоданный человеческий череп. Рядом на пне он увидел пробитый короткой кайлушкой и вбитый острым клювом в пень также белый череп и позвоночник зверя. Какое-то жуткое ощущение сковало человека. Он узнал кайло. Это был инструмент Сергея. Кинувшись к останкам бывшего напарника, он решил собрать кости и похоронить их. Многих фрагментов не хватало, видать, зверьё растащило. Обойдя поляну ещё раз, он наткнулся на человеческую кость руки. Потянул её, но она застряла в развилке куста. Пришлось зайти с другой стороны. Когда он всё же вытащил руку, из костяшек —  фаланг пальцев ладони —   выпал чёрный  предмет и звякнул о камень. Подняв его, Николай понял, что это самородок странной,  похожей  на  человеческое  сердце формы.

Чёрное сердце было наискось перечёркнуто царапиной яркого золотого цвета. Причина побега напарника стала очевидной, так же как и его страшный конец.

   Николай представил, как усталый, голодный, замерзающий человек вступил в схватку со стаей волков, одного из которых сумел буквально вбить в пень, прикрепив его к дереву, как энтомолог жучка булавкой к картонке, но это было и всё. На земле остался только скелет и тот странный самородок, который и привёл человека к гибели.

   Похоронив останки, приладив крест на могилке, Николай вернулся в посёлок.

   Отчистил самородок в кислоте, сдал его в контору, получил деньги. Третью часть суммы переслал вдове старателя, который моет драгоценный металл на небесах.

   Потрясённый Константин Демьянович молчал, когда старец Василий закончил своё повествование. Старик, кряхтя, встал, и из-за иконы, что в красном углу светёлки, что-то достал и протянул хозяину. Демьяныч взял сей предмет. В его руках бархатистым блеском засветился тяжёлый самородок в форме человеческого сердца.

Василий и Егорыч