Пираты сибирского золота

     — Когда я внёс бутыль в застолье, меня приветствовали, что генерал-губернатора. Бутыль передали на другой конец стола, и двое мужиков, как менее пьяные, разлили в сдвинутые в одно место кружины. Это была целая процедура разлива. Один держал бутыль, обхватив её руками, другой, наклонив горлышко, наливал в парцайную кружку, а уж из неё в кружку на столе. Это повторялось до тех пор, пока не заполнили всё. Их аккуратно передали вдоль стола. Выпили, заедая тем, что у кого осталось. Про  меня забыли, и только Яшка Цыган таращился в мою сторону с другой стороны. Выйдя наружу, сел на завалинку и стал смотреть на звёзды. Голоса внутри, сначала громкие до крика, стали стихать. Двое или трое вышли до ветру, сильно шатаясь, да и завалились. Когда я заглянул в окошко, все спали, кто навалившись на стол, кто у стены, а кого и видно не было. Должно быть, упали под лавку. Свечки в плошках догорали. Прикрыв дверь, я ушёл к себе, положил щеколду на скобы, положил револьвер под подушку и тоже прилёг. Утром из зимовья никто не вышел.

Сурова сковал страх от услышанного.

     — Спрятав мешочки с золотом в тайник и прихватив лишь свой и припасу на дорогу, я с двумя лошадьми под вьюками ушёл с прииска, подперев дверь зимовья лесиной. Более туда и не возвращался. Ты, Костя, не переживай — мы с тобой оба бывшие душегубы. Молись лучше во спасение души. Бог простит. А люди коль узнают — прощения не будет.

   Старец встал у иконы, а Суров вышел во двор, хуже, чем пьяный. Так вот сгубить двадцать четыре человека и пребывать в спокойствии и рассудке? В голове не укладывалось. Он-то натворил поменее Василия, но спокойствия в душе как не было, так и нет по сей день.

Тайна нарымского купца А.Д.Родюкова

Свою первую заявку на добычу золота Родюков подал ещё в 1831 году, занимаясь хлеботорговлей и скупкой пушнины в Забайкальском крае. Однако многие издержки, уменьшение добычи пушнины заставили Андрея Дмитрича повнимательней присмотреться к нарождающейся в России золотодобыче.

   К 1888 году, став известным не только в среде серьёзного купечества, но и золотопромышленников, он знал многих людей разных сословий, живущих розыском драгоценного металла в огромной части Сибири к востоку от Байкала.

   У него имелась почти дюжина одиночных старателей, которые под зиму приносили ему намытое в дальних урочищах золото, за которое он щедро, в отличие от иных скупщиков, платил. Состоял пайщиком четырёх товариществ по золотодобыче, но, зная это рискованное дело, более двадцати процентов от своего капитала в подобные предприятия не вкладывал. Была у этого могучего мужика одна страстишка. Он копил золотые монеты достоинством 10 рублей. Их ещё называли «империалом»^[51]. Железный ящик с империалами хранил в одном из семи домов, которыми владел в разных городках Сибири. Безмерное счастье его настигло, когда этот самый десятирублёвый империал подорожал и стал стоить 15 рублей. К 1898 году он скопил, страшно сказать, 1800 монет, лежавших в виде клада в г. Кяхте, где в домике красного кирпича имелась тайная кладовка. Его монеты подорожали после 1847 года на 9000 рублей. В те периоды жизни, когда Родюков наезжал в Кяхту и жил в своём доме, содержавшемся его  сестрой,  он  иногда дважды в день ходил любоваться своим счастьем — монетами. Открыв ящик и увеличив свет трёхлинейной керосиновой лампой, для начала просто смотрел на таинственно блестевшие красивым жёлтым цветом, мерцавшие оттенками этого завораживающего цвета от тёмных до светлых, круглые плоские кусочки драгоценного металла. В этот момент в тихой кладовой, как живой, возникал его дед Прокоп. Именно он подарил внуку, десятилетнему Андрею, первую из этого собрания монет.

   Слова, сказанные при этом, он помнил, как «Отче наш». Тогда дед сказал:

     — В этом государевом кусочке богатого металла большая жизнь, достаток, если хватит ума — путь к богатству, житейскому счастью и свободе в поступках. Если ума не хватит, то горе, бедность, зависимость от других и унижение не только от сильного, он и от слабого, но богатого.  Научись честно  получать много  лобанчиков^[52], и твоя жизнь будет праведной. Эта монета, — продолжал старик, — имеет ещё другие ипостаси — варначество, разбой, душегубство, зависть, подлость и кровь, и не дай тебе Бог оказаться их служителем.

   Тогда мальчик мало что понял в словах деда, но время шло, он взрослел. Жизнь подтверждала слова мудрого человека, подарившего малолетке Родюкову первую в его жизни денежку.

   Эта  монета  висела на  шее  Андрея Дмитриевича рядом с крестиком на тонком шнурочке. Она была единственной, с которой купец и золотопромышленник не расставался никогда. Дух деда исчез так же, как появился. Владелец клада, с усилием шевеля пальцами, погружал руки в навал монет. Чем глубже погружал руки в золото, тем  больше чувствовал их  тяжёлое  сопротивление, и какая-то неведомая сила из этого блескучего металла передавалась всему его существу.