Пираты сибирского золота

   Пакет был непривычно большим и с тремя сургучными печатями. Открывать пакет в училище он не стал. Была суббота, и питерские кадеты могли идти домой после построения.

   Дома он никому о пакете не сказал и только после ужина вскрыл его.

   В пакете оказались бумаги с гербами и названиями коммерческих банков, которые извещали господина Градова Всеволода Владимировича о том, что на его имя поступили вклады в деньгах и золоте. Сообщались суммы, годовые проценты, отчисления и т. д.

   Сообщалось также, что в филиалы банков, в том числе и столичных, эти вклады могут быть переведены по желанию владельца. До него дошло, что владелец-то — это он сам. На отдельном листе гербовой бумаги удостоверялось, что вклады сделал Почётный гражданин города Томска Данилов Василий Еремеевич, владелец золотых приисков в Витимо-Олёкминском округе Восточной Сибири.

Сева перечитал названия банков.

1. Сибирский торговый банк, филиал, г. Томск.

2. Сибирский торговый банк, филиал, г. Екатеринбург.

3. Русско-Китайский банк, отделение, г. Иркутск.

4. Русско-Китайский банк, отделение, г. Красноярск.

5. Русско-Азиатский банк, филиал, п. Бодайбо.

   Интересно было то, что вклады были ежегодные с начала его учёбы в кадетском корпусе. Он взял лист бумаги и произвёл сложение цифр, обозначавших размеры вкладов из каждого документа.

   От полученной суммы 2000000 рублей он вспотел, ещё до конца не понимая того, что это его деньги. Он, конечно, знал, что на свете существуют миллионеры и в России, и во Франции, в Германии, но это было так далеко, что кадет не задумывался об этих людях и деньгах. Теперь вышло, что он сам миллионер. Чудно!

   Через неделю ему стукнет шестнадцать лет. Дома уже думали, как отмечать день рождения, и готовились. Однако сегодняшний подарок Деда, он в этом не сомневался, настолько громаден, что если бы не бумаги с орлами, можно было бы усомниться в его реальности.

   В пакете имелся ещё один документ, написанный на простой бумаге каллиграфическим почерком. Это было письмо Деда.

«Дорогой, единственный, горячо любимый внук Сева, пишу это письмо, а передо мной на столе твой подарок мне. Ты помнишь лесовичка, которого ты сам сделал и подарил к 1 января 1895  года? Смотрю на него и плачу по-стариковски. Мне уже девяносто первый  год, стар, слаб, пока не болею, но чую, недолго осталось на этом свете. Кроме тебя и брата, родных у меня не осталось. С этим письмом получишь мой подарок. Отнесись к бумагам в пакете очень серьёзно. Это твои деньги. Распоряжайся ими с умом. Помнишь, на Витиме я учил тебя бивуачить  и по уму ловить рыбу. От души желаю тебе счастья. Я много работал, часто грешил, а вот счастья человеческого почти  и не видел.

   Если я отойду в мир иной,  хотел бы оставить  тебе две дорогих для меня вещицы. Это моя икона с Николаем Чудотворцем и простенький бронзовый подсвечник. Ты их знаешь. Перед этой иконой мы с тобой молились вместе неоднократно,  а подсвечник  всегда стоял на моём столе.  Ты ещё называл   его — тяжёлый. Ещё раз повторюсь. Эти вещи твои и память обо мне. Хочу, чтобы они всегда были при тебе. Если подумать, то они о многом расскажут.

Бог даст свидимся, а нет, на то Господня воля.

   P.S. Береги иконку и подсвечник —  это будет последнее, что я хочу тебе оставить  на этом свете. Твой любящий  Дед. Иркутск, 1898 г.».

   На другом листке второпях рукой деда было ещё что-то. Сева взял этот листок и прочёл: