Пираты в Сомали. Повстанец

— А я вот могу научиться, но на этом много денег не заработаешь. Идёт война, и она будет длиться долго, очень долго. Духи Африки нашептали мне это ночью. А потом начнётся гражданская война. Барре разругается со старейшинами, и нас накроет ад междоусобицы, но может быть, я и ошибаюсь, может быть…

— А ты и правда умеешь разговаривать с духами, Мамба?

— Правда, Мхара. Ты тоже хочешь научиться этому?

— Нет, — снова помотал головой Мхара. — Я боюсь духов.

— А чего их бояться, они же мёртвые! — пробормотал я в ответ, — бояться надо живых.

— Не знаю, я всё равно боюсь их. А ты сегодня хорошо стрелял из пулемёта, если бы не ты, мы бы не спаслись.

— Если бы я командовал нашим отрядом, мы бы выиграли этот бой, но командовал Джамба. Теперь мы беглецы, а он кормит шакалов своим мясом.

Словно в подтверждение моих слов в ночи завыл шакал, ему вторил ещё один. Дико захохотали гиены, и совсем уж издалека донёсся львиный рык главы прайда, вышедшего на охоту. Мхара поёжился, а я демонстративно передёрнул затвор автомата, поставив его на предохранитель.

Жаль, что нам не удалось разжечь костёр, холодная тушёнка не показалась мне уж очень вкусной, но ничего другого не было.

— Давай спать, Мхара, но нужно дежурить. Сначала дежуришь ты, потом я. Смотри, когда луна будет вон там, — я ткнул пальцем в небо, — буди меня, а я разбужу тебя на рассвете.

— Ага, — Мхара старательно пялился на небо, пытаясь запомнить где там должна оказаться луна.

Разговаривать больше не хотелось и, прикрыв глаза, я задремал, держа на коленях АК-47. В голове вяло потекли разные мысли. Слишком о многом предстояло подумать. Прежняя жизнь прошла в непрерывных битвах и борьбе, и эта обещала оказаться не скучной. Может быть, и не такой, как та, но тоже весьма весёлой. Начало новой карьеры оказалось весьма драматичным и насыщенным на события, но всё могло закончиться ещё хуже. Мы смогли выжить в бою, так чего же боле?

Нужно распланировать наперёд хоть что-то. Но слишком мало информации. Кто такой Сиад Барре? Зачем он полез в Огаден, принадлежащий Эфиопии, и почему порвал отношения с Советским Союзом? Везде сплошные догадки и предположения. Наверное, что-то не срослось. Коммунизм оказался неликвиден или слишком дорог, а может американцы вмешались со своими долларами? Кто его знает?

Нужно добраться до побережья. В «своё» селение идти не хотелось. Нечего там делать. Лучше отправиться в крупный город и создать свой боевой отряд. Сейчас наверняка по всем селениям околачивается уйма народу: остатки разбитых отрядов или дезертиры, что не могут себя найти в этой жизни.

Да и что тут за жизнь? Так, существование… А я смогу предложить море, приключения, власть и всё, что даёт власть: деньги, женщин, сытое и безбедное существование. Власть, правда, будет не для них, а для себя, но и им что-то перепадёт, по-другому никак. С этой мыслью я и заснул.

И приснился мне сон, будто иду я по улице портового города, а навстречу мне чернокожие девушки, одна другой краше: высокие, с тонким станом, длинными ногами. Их воздушные одеяния развевались на ветру, огненно-чёрные глаза смотрели с лукавым интересом, а милые белоснежные улыбки обещали незабываемый вечер.

Кто-то кокетливо играл прядями роскошных волос, иные откровенно бросались навстречу, хватали за руки, заглядывали в лицо, прикасались грудью и… В общем, все стремились познакомиться поближе.

— Башир, Бааашир! Вставай, твоя очередь дежурить.

— Блин, такой сон прервал ты, Мхара. Я же тебе говорил, называй меня Мамба.

— Я забыл, а какая разница?

— Одна приглашает, другая дразнится, Мхара. Ладно, привыкнешь постепенно, спи, я покараулю.

Мхара не заставил себя долго упрашивать, и уже через минуту умиротворённо засопел. Вцепившись в калаш обеими руками, я смотрел в ночь, а ночь смотрела на меня. До утра оставалось совсем немного. Скоро, совсем скоро появится солнце и окрасит в кроваво-красный цвет тонкую полоску горизонта. Ночь щедра на опасности, скорее бы утро, оно разгонит ночных хищников, заменив их дневными.

В горах крупных хищных зверей нет, одни шакалы да гиены. Зато много. Поблизости как раз бродила стая гиен. В их глазах зловещим огнём отражался свет далёкой луны. Но звери осторожничали и не зря. Хищники вообще умные, когда это касается жизни и смерти, и редко лезут на рожон.

До гиен ветер доносил запах оружейной смазки и металла, особенно им не нравился запах сгоревшего пороха, которым фонили стволы автоматов. Гиены фырчали и хохотали, надеясь запугать своим количеством двух людей, но так и не решились открыто напасть.

Одна из них ещё помнила злые, остро жалящие пули, причиняющие оглушающую боль. А грохот и пламя, сопровождающие боль, забыть невозможно. Гиена помнила и запах раскаленного металла, и серный аромат пороха, потому смогла как-то донести эти знания до своих товарок. Вот они и осторожничали. И хрен с ними. Имеющаяся уйма свободного времени сподвигла меня перебрать автомат.