Пираты Венеры

Я был вне себя от любви к ней, от ее близкого присутствия кровь вскипела у меня в жилах. Я схватил ее в объятия, привлек к себе и, прежде чем она успела воспротивиться, прикоснулся к ее губам своими. Затем она вырвалась, и я увидел, как в руке ее блеснул кинжал.

— Ты права. — сказал я. — Ударь! Я совершил поступок, который не подлежит прощению. Мое единственное оправдание — это любовь к тебе. Она уничтожила мой рассудок.

Ее рука, держащая кинжал, опустилась.

— Я не могу, — всхлипнула она и, повернувшись, выбежала из комнаты.

Я вернулся в свою каюту, проклиная себя на все лады, называя себя животным, грубияном и хамом. Я не мог понять, как я совершил такой непростительный поступок. Я вновь и вновь обвинял себя, но в то же время воспоминание об этом нежном теле, прижатом ко мне, об этих совершенных губах у моих губ, заливало меня теплым сиянием удовлетворенности, далеким от раскаяния.

Когда я лег спать, то долго не мог заснуть, думая о Дуари, вспоминая все, что было между нами. Я ухитрился обнаружить скрытое значение в ее возгласе «Я не должна слушать!» Я радовался тому, что она отказалась отдать меня на смерть в руки других, а теперь отказалась убить меня сама.

Ее «Я не могу» звучало в моих ушах почти как признание в любви. Рассудок говорил мне, что я совсем сошел с ума, но я находил радость в этом безумии.

За ночь шторм неслыханно усилился, завывания ветра и дикая качка «Софала» разбудили меня до рассвета. Я тотчас встал и вышел на палубу, где меня чуть не унес ветер. Огромные волны поднимали «Софал» ввысь только для того, чтобы тут же уронить корабль в водяные бездны. Корабль терзала ужасная килевая качка. Время от времени громадная волна перехлестывала через нос и заливала главную палубу. По правому борту виднелась суша, которая казалась угрожающе близкой. Положение было чревато серьезной опасностью.

Я вошел в рубку управления и обнаружил там, кроме рулевого, Хонана и Гамфора. Они были очень обеспокоены нашей близостью к земле. Если откажут двигатели или рулевое устройство, нас неизбежно выбросит на берег. Я приказал им оставаться здесь, а сам направился в каюты второй палубы поднять Камлота, Кирона и Зога.

Повернув к корме от подножия трапа второй палубы, я заметил, что дверь каюты Вилора хлопает, открываясь и закрываясь с каждым движением судна, но в тот момент я над этим не задумался и прошел дальше — будить своих лейтенантов. После этого я направился к каюте Дуари, так как боялся, что если она проснулась, она может быть испугана качкой корабля и воем ветра. К своему удивлению, я обнаружил и ее дверь распахнутой, хлопающей на ветру.

Что-то, сам не знаю что, пробудило во мне подозрения, что не все в порядке. Это был даже не тот немаловажный факт, что дверь в ее наружную каюту была не заперта. Перешагнув порог, я включил свет и быстро осмотрел комнату. Все было на месте, если не считать того, что дверь во внутреннюю каюту, которая служила ей спальней, опять же была открыта и раскачивалась на петлях. Я был уверен, что никто не мог спать там, когда обе двери раскачивались и хлопали. И вряд ли Дуари могла быть так напугана, чтобы не встать и закрыть их.

Я шагнул на порог внутренней каюты и громко позвал ее по имени. Ответа не было. Я позвал снова, громче. Снова ответом мне было молчание. Теперь я забеспокоился всерьез. Войдя в комнату, я зажег свет и глянул на кровать. Она была пуста. Дуари не было! Но в дальнем углу комнаты лежало тело человека, который стоял на страже у ее двери.

Отбросив прочь церемонии, я поспешил в соседние каюты, где помещались остальные вепайянские женщины. Все были на месте, кроме Дуари. Никто ее не видел, никто не знал, где она. Вне себя от предчувствий, я бросился обратно в каюту Камлота и ознакомил его с моих трагическим открытием. Он был ошеломлен.

— Она должна быть на корабле! — вскричал он. — Где ей еще быть?

— Я знаю, что она должна быть здесь, — ответил я, — но что-то говорит мне, что ее здесь уже нет. Нужно тотчас прочесать весь корабль от носа до кормы.

Когда я выходил от Камлота, Зог и Кирон появились из своих кают. Я рассказал им о своем открытии и приказал начать поиски. Затем я окликнул одного из стражей и послал его на марсовую площадку опросить дозорного. Я хотел знать, не видел ли он чего-нибудь необычного на корабле за время своей вахты, так как сверху ему был виден весь корабль.

— Соберите всех людей, — велел я Камлоту. — Пересчитайте каждого человека на борту, обыщите каждый дюйм корабля.

Когда люди отправились исполнять мои распоряжения, я вспомнил совпадение: были открыты и раскачивались на петлях двери двух кают — Дуари и Вилора. Я не представлял, как могут быть связаны эти факты, но я учитывал все — подозрительно оно было или нет. Я побежал в каюту Вилора, и как только зажег свет, то увидел, что ни Вилора, ни Муско там нет. Но где они? Никто не мог бы покинуть борт «Софала» в такой шторм и выжить, даже если бы спустил лодку — впрочем, это было невозможно сделать даже в хорошую погоду, лодку бы сразу заметили.