Пираты XXX века

— Всё у тебя работает. — Кряхтя, эфенди Алишер начал подниматься с пола. — Ох, старость не радость… Не знаю, что за чудо-грим ты использовал, рожа у тебя совершенно неузнаваемая. Но не опознать личный стиль, которым ты машешься, после нескольких сотен проведенных с тобой спаррингов… — Он покачал головой. — Это ведь даже более индивидуально, чем почерк. Ты, кстати, по-прежнему дерешься как девчонка. Давно хочу спросить: кто тебя научил так поворачивать запястье при ударе? Однажды тебе его отломают. Я же лично и отломаю при следующем спарринге. Поймаю на болевой прием и отломаю к чертовой бабушке.

Они уважительно пожали друг другу руки. Потом Казимир привлек майора подразделения Звездных Горностаев Родима Пестрецова с лицом индейца к себе, облапил и крепко стиснул в объятиях.

— Не отломали же до сих пор, — прохрипел Родим, с трудом хватая ртом воздух. — А тебя я сделал даже с неправильно повернутым запястьем…

— Потому что ты напал на меня совершенно нечестно, во время приема пищи, даже не дав мне подготовиться! — возмутился Лось. — Прием пищи — это святое. А ты… а ты!..

— Я напал на тебя совершенно честно, — отрезал Песец. — Прямо объявил о своих намерениях, и первым действовать начал ты. То, что ты не был готов, не считается — настоящий противник вряд ли даст тебе время подготовиться к бою.

— Ладно-ладно, уел. На что мы дрались в этот раз?

— На водку, как обычно.

— Вот же ты скотина! Ты ведь прекрасно знаешь, что бутылка «Боярской» стоит здесь примерно как бутылка золотого песка!

— Я тебя не тороплю. Будешь должен. Расплатишься в другом мире, менее мусульманском.

— Я отсюда никуда улетать не собираюсь. Неплохо устроился. Так что бутылка «Боярской» еще очень долго будет для меня эквивалентом бутылки золотого песка.

— Это ты так думаешь, что не собираешься.

— А ты за меня уже подумал по-другому?

— За себя ты будешь думать сам, — безмятежно заявил Родим. — Просто я уже знаю, что ты решишь. Подумаешь, бином Ньютона.

— Срезал. — Лось поскучнел. — Когда вылетаем, командир? Мне еще дела нужно посдавать. Ты ведь знаешь, я теперь важная шишка в королевской администрации, мне нельзя исчезать, все бросив. Особенно после того, как мы с тобой потратили столько усилий и рисковали головой, чтобы навести здесь порядок. А я сегодня очень важную информацию получил. У меня тут заговорщики всякие дела мутят, преступники, шайтаны всех мастей…

— Сдавай свои дела. Суток хватит?

— Постараюсь уложиться…

— Значит, завтра утром.

— Принял.

Отряхнувшись, они неторопливо двинулись к эскалаторам, обсуждая произошедшее.

— Посредственно сработал же, — говорил Пестрецов. — На троечку с минусом. Совсем бросил тренироваться? Я тебя раза три мог снять, особо не напрягаясь.

— Ну, и снял бы! — огрызнулся Лось. — Пожалел, что ль? Раньше я за тобой такой нерешительности не замечал, даже в спаррингах. Если хилый — сразу в гроб, — процитировал он древнерусского классика.

— Пожалел, дурак… — пробурчал Песец. — Одни вы у меня с Рысей остались из подразделения. Если своими руками вас перебью — с кем останусь? С правой и левой рукой?..

— И то верно.

— Вообще-то разрядник у меня был выставлен на парализующий минимум, — пояснил Родим. — Так, электрошокер. Что я, с ума сошел — лупить боевым зарядом на базаре, полном невинных людей?

— Ну, я примерно так и подумал. Хотя насчет «невинных» — это ты малость подзагнул, конечно. На местных торгашах пробы ставить негде. Короче, нету тут тех пресловутых десяти праведников, ради которых можно пощадить этот арабский Содом; Господь, жги!.. — Он посмотрел на Родима и содрогнулся. — Ну и рожа у тебя, командир! Ох и рожа! Мне как штатному мастеру маскировки совершенно необходимо знать, как ты ее себе сделал. Буду тоже себе такую делать… на детские утренники…

— Подарок от американских коллег. Точнее, взаимовыгодный обмен. Я знал, что эта игрушка тебя заинтересует. Всё расскажу и продемонстрирую, потерпи.

На первом этаже пострадавшие от схватки Родима и Казимира торговцы возмущенно галдели, обступив усталого пожилого полицейского. Увидев приближающихся приятелей, они заорали вдвое сильнее, тыкая в них пальцами. Полицейский сначала двинулся к Горностаям, сурово сдвинув брови, но, разглядев эфенди Алишера, причем мирно беседующим с недавним противником, замер чуть ли не по стойке «смирно», потеряв дар речи.

— Плохо у тебя полиция работает, — сокрушенно вздохнул Песец. — Вроде мы их вместе дрючили и воспитывали, а как я уехал, так всё вразнос пошло. Хотя бы один-то раз они должны были вмешаться.