Пирог с крапивой и золой

Из трех дортуаров им нравилось собираться во втором. Не только потому, что он находился посередине, но и потому, что клен за его окном был гуще всего, а до первого и третьего дотягивались только редкие, хоть и толстые ветви. Приоткрыв окно, они охапками рвали красноватые листья, раскладывали их на постелях и полу, выбирали самые красивые и прятали их в книгах, а остальные вышвыривали обратно. Еще не хватало, чтобы баловство с окном заметил кто-то из наставниц! Мария, розоволицая, со светлыми до прозрачности волосами и хитрыми карими глазками, говорила, что на такое дерево прямо-таки просится домик, в котором они могли бы есть бутерброды, пить лимонад и развешивать по стенам рисунки. Ей ли не знать: у Марии было два старших брата, и отец позволил им соорудить такое убежище в саду. Остальные девочки тихо ей завидовали.

Еще у девочек была общая мечта – поскорее стать взрослыми.

– Я хочу быть как Кристина с последнего года, когда вырасту, – мечтательно прикрывала глаза Юлия. – У нее такие красивые волосы, и она их закалывает по-всякому. И тонкая талия. Говорят, к ней сватался князь!

– А я, когда вырасту, – щебетала Магдалена, – буду как мама. Буду петь на сцене. У меня будет уйма платьев и поклонников, но замуж выйду за самого богатого.

– Фу, Магда, – Клара смешно щурилась и морщила курносый нос. – Он же будет старый и некрасивый.

Она всегда говорила неудобные вещи.

– Зато добрый, как мой папа, – протестовала Магда, сердито потряхивая черными кудряшками.

На уроках не следовало ни разговаривать, ни даже переглядываться. За непослушание заставляли стоять у дальней стены с табличкой «Скромность», что было совсем невесело под сверлящим взглядом наставницы. Они быстро усвоили это правило, а потому отводили душу, болтая за стиркой, штопкой и за выполнением домашних заданий. Правила давались им легко, пока они касались привычных вещей. В конце концов, все они были хорошими девочками.

Но вслед за осенью в пансион Блаженной Иоанны пришли зима и новое правило.

* * *

Пани Мельцаж потеряла всяческое терпение. Хотя девочки были из семей, какие принято называть «хорошими» и даже «достойными», осанка ни одной из них не была по нраву бывшей балерине.

За час смены позиций и плие она поправляла спину каждой воспитаннице не менее пяти раз. Не менее трех из них шла в ход трость. В конце концов, пани Мельцаж не выдержала.

Она принесла на занятие катушку ярко-красных ниток и велела подойти к ней по очереди. Наставница обвязала каждую девочку вокруг талии и крест-накрест между лопаток так, что только гибкие могли дотянуться до узла. Нить не была слишком тугой, с ней можно было поднимать руки, ходить, приседать. Но стоило ссутулиться – она лопалась.

– Класс! – провозгласила наставница. – Сегодня начинается новая жизнь вашей осанки! Вы будете ходить, как горделивые лебеди, а не переваливаться, как бурые утки; гнуться, как ива, а не крючиться, как крестьянка над картошкой! С сегодняшнего дня, – пани Мельцаж жеманно улыбнулась, – с сегодняшнего дня вы станете иными.

В первый же день нового правила все девочки остались без ужина. Какая жалость – никто не предупредил их, что тем, кто не сохранит красную нить, еда не полагается.

* * *

Клара утешала хнычущую Данку – той никогда не приходилось оставаться без еды, и она не понимала, отчего так болит живот. В ее семье вообще с трепетом относились ко всему, что связано с кухней, – ее отец был одним из первых колбасных магнатов. Данута яростно терла глаза тыльной стороной ладони и то и дело заправляла гладкие волосы за уши. Юлия в отсутствие припасов грызла ногти, пока Марыся не шлепнула ее ладонью. Они не могли справиться с испытанием ниткой уже неделю.

Им снились похожие сны. В них были самые любимые вкусности из дома, гораздо вкуснее, чем то, что подавали в школьной столовой: маковые рулеты и колбаски, устрицы и шоколадный суп. Они жаловались друг другу, мечтали о рождественских каникулах и тут же пугались, что на каникулы их отправят в одинаковых аккуратных гробах. Писать домой о новом правиле не разрешалось – наставницы внимательно просматривали каждое письмо. Директриса лично запечатывала конверты и наклеивала марку; то же касалось посылок и писем из дома. Даже звонки по телефону, доступные раз в неделю, и те проходили под надзором.

К концу второй недели Магде удалось сохранить красную нитку до самого вечера. Остальные девочки перестали с ней разговаривать. Но отчуждение длилось недолго – вскоре каждая смогла хоть раз повторить этот подвиг. Пани Мельцаж ликовала. Девочки понадеялись было, что с нитками покончено, но они ошиблись. Красная нить прочно вошла в их жизни и уходить не желала.

Тогда они поняли, что пришло время действовать.

– Пани Пассаж не успокоится, пока все мы не будем ходить с целыми нитками, – хмуро подытожила Магда, накручивая кудри на пальцы.