Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры

Несмотря на питаемое ею отвращение, он знал запах ее рук. Он не понял подвоха, когда учуял в этих руках лакомство. Он даже не пискнул, когда руки сжали его крепче, чем кто‑либо когда‑либо сжимал. Он слишком привык к ласке, к играм. Но, когда его прижали к полу лапками кверху, а острие прижалось к палевой шерсти на ребрах, игра кончилась.

Ей не хватило ни сил, ни ловкости, чтобы совершить все одним ударом. Она заносила маникюрные ножницы снова и снова, а на ее руках остались следы предсмертной борьбы. Когда все кончилось, она не пошла в лазарет, просто промыла руку под струей воды и сбрызнула длинные царапины припрятанными духами, чтобы уберечься от инфекции.

Безжизненное тельце пана Бусинки – истерзанное, изломанное, мало напоминающее его самого при жизни – Дана оставила гнить в углублении под каменной ступенью крыльца. Таким образом она принесла дар всему пансиону.

Избавь, сотри. Уничтожь. Убери с дороги.

На клочке бумаги, вырванном из тетради, было имя.

И мстительный дух наконец внял ее молитвам. Принял ее подношение.

Кася долго искала своего друга. Когда он стал совсем самостоятельным, то начал часто убегать куда‑то в глубь стен пансиона. Иногда не возвращался целыми днями, но, когда прошла неделя, Кася начала волноваться.

– А вы не видели пана Бусинку? – спросила она за ужином. – Может, он забегал в ваши комнаты?

Девочки только покачали головами. Разговор был им неприятен, а Магда и вовсе стала такой же неразговорчивой, как Клара. И меньше всего на свете она желала обсуждать с соседкой исчезновение питомца.

– Ты бы услышала визг. Может, он попал в мышеловку? – Дана упивалась ее страхом, подбирая мясной соус хлебной коркой.

– Или съел яд? – охотно подхватила Юлия.

– И вообще, где гарантия, что ты привадила одну-единственную крысу? Может, все это время в твоей кровати спало целое семейство грызунов? Крысы же все одинаковые. Голохвостые, вонючие.

– Нет, я бы узнала его!

– А я бы нет, хоть и часто видела его вблизи, – заявила шепотом Данка, глядя ей в глаза. – Вот на днях я убила одну…

Она помолчала, наслаждаясь эффектом. Мария со звоном уронила вилку, Юлия сдавленно хихикнула в ладонь, а Магда перестала размазывать пюре по тарелке и застыла изваянием.

– Зачем? – спросила за всех Клара.

– Хотела покормить нашего общего друга. – Данка промокнула губы льняной салфеткой. – В обмен на услугу.

Кася всхлипнула и задохнулась:

– Как ты… Ты отдала тому демону пана Бусинку?!

– Не сходи с ума, Касенька, – ласково ответила Дана. – Я отдала ему просто крысу, каких сотни.

Кася затряслась всем телом и опустила голову.

– Подожди, – свистящим шепотом возмутилась Мария. – Ты хочешь сказать, что в одиночку снова обращалась к тому жуткому созданию, которое просило его покормить, чтобы причинить кому‑то вред?

Но Дана только улыбнулась обворожительно, как актриса кино с плаката, и ничего не ответила. Подали чай и сладкое.

– Ты уверена, что это сработает? – снова открыла рот Мария.

– Разумеется, – прищурилась Дана. – Нужно только подождать.

Ждать пришлось недолго. Рука демона Крапивы настигла сестру Беату ранним воскресным утром. Монахиня поднималась по лестнице, чтобы разбудить девочек к ранней службе в деревенском костеле. В той лестнице было двадцать семь ступеней, и они оставили на теле монахини не менее полусотни прекрасных отчетливых следов. Думается мне, она была похожа на безумную палитру, перемазанную багрянцем, пурпуром, густой сиренью и благородной охрой. Но лучше ее синяков были только ее множественные переломы: трещины в ребрах, перелом шейки бедра – такой опасный в ее возрасте – и открытый перелом ключицы.

К моменту, когда ее обнаружили у подножия лестницы, оттуда уже пропали все бусинки, на которых поскользнулась пожилая женщина.

Помощь приехала не скоро; дороги весной – это та еще печальная песня, но благодаря своевременной помощи пана Лозинского сестру Беату все же удалось доставить в больницу живой.

Событие потрясло всех пансионерок. Одних – только потому, что их жизнь была слишком скучна и каждую мелочь положено было обсасывать до костей. Других – потому что они знали причину несчастного случая. И они были в меньшинстве.

Отец Клары прислал пани Ковальской чрезвычайно учтивое письмо с одной скромной просьбой, и уже через несколько дней девочкам были возвращены их камеи. Дана лично приколола их на грудь каждой однокласснице. Не обошла даже дурочку Касю, которая то и дело плакала оттого, что от нее сбежала ручная крыса. Как можно быть такой неженкой?

Когда они встали перед Даной, как новообращенные рыцари, каждая с эмблемой их тайного общества, их клуба, их сестринства, она провозгласила:

– Мы больше не будем играть в дурацкие игры. Теперь мы сильнее, чем раньше. У нас есть настоящая власть, и она только наша. Будьте мне верными подругами, и я научу вас тому, чему научила меня Крапива. – Она раскинула руки, будто хотела обнять их всех. – Исполнять любые желания!

Так у ведьм появилась королева.

Дневник Касеньки, 1924 год