Пиротехника, или Памятная дата

- Я уже рассказывал вам, - заговорил он снова, - что взрыв наших смесей должен быть отсрочен во времени и перемещен в пространстве. И здесь напрашиваются слова, священные для каждого пиротехника: "памятная дата". Салют обычно устраивают в память чего-либо. У каждой страны есть национальный праздник, знаменующий некое событие, которое считается символичным и эпохальным. Каждый год 14 июля, в день национального праздника Франции, мы вспоминаем о взятии Бастилии, 21 июля приходит очередь Бельгии, отмечающей воцарение Леопольда I в 1831 году. На следующий день поляки справляют годовщину провозглашения независимости люблинским правительством в 1944 году. 1 августа Швейцария празднует создание Конфедерации в 1291-м. 6 сентября Федеративная Германия становится на год старше, поскольку в этот день в 1949 году состоялось первое заседание Бундестага. Я мог бы перечислить вам все национальные праздники, какие есть в календаре. Что вы хотите, это наш хлеб насущный! Вне календарного графика праздники с фейерверком устраиваются все реже и реже. Королевские бракосочетания отмечаются теперь втихую и исключительно скромно, можно даже сказать, стыдливо. Да, сударь мой, нет сейчас таких торжеств, как бывало! Люди боятся блистать, выглядеть богатыми, счастливыми. В воротники глаза прячут.

Меня удивило, что, покуда он передо мной распинался, оба рабочих, словно не видя и не слыша нас, продолжали с полной невозмутимостью проделывать свои загадочные манипуляции. Казалось, они просто играют с картонными трубочками, палочками, разноцветными порошками, будто это для них забава, развлечение. Впрочем, не является ли сам по себе фейерверк символом ненужной роскоши, богатства, которые улетучиваются ради нескольких минут удовольствия?

- А как насчет безопасности? - спросил я у выхода. - Вы не боитесь несчастных случаев?

- Несчастных случаев? Никогда такого не было! За все время существования Ружьери не произошло ни единого случайного взрыва. Приняты все меры предосторожности. Наша система безопасности работает безотказно. Разве что... ну, не знаю... кто-то по злому умыслу или с целью самоубийства... не знаю.

Я шел довольный по улицам городка и размышлял. Почему китайцам, которые изобрели порох, никогда не приходило в голову сделать из него орудие убийства? Понадобилось время, чтобы у европейцев возникла дьявольская идея огнестрельного оружия. Я вспомнил памятник в городе Фрайбург-им-Брайсгау немецкому бенедиктинцу Бертольду Шварцу, разработавшему в ХIV веке производство артиллерийского пороха. Монах... немец... с фамилией, означающей "Черный"... не слишком ли нарочито?

Я покривил бы душой, если б сказал, что в последующие дни много работал. Все мое внимание было поглощено площадкой для игры в шары, где утром и вечером под платанами собиралась крикливая компания, в своих непрерывных перебранках соблюдавшая, однако, некий словесный ритуал. Я заметил, что на эти сборища как на торжественные переговоры с каким-нибудь вождем африканского племени не допускались женщины и дети. Может, игра в шары - это все, что осталось от древних народных собраний, выражавших душу общины? Впрочем, жара тоже не вдохновляла меня ни на дальнейшие социокультурные размышления, ни на серьезное отношение к рукописи. Как моему издателю пришло в голову отправить меня работать сюда в разгар лета? Сиеста у меня теперь затягивалась чуть ли не до вечера, и я понимал, что грядет день, когда мне потребуются огромные усилия, чтобы встать к началу первой партии и к первому аперитиву. От этой жалкой участи меня спасло неожиданное и страшное событие.

Почтенный старик с лицом римского императора нацелился на шары, сгруппированные вокруг одного маленького шарика.

- Сейчас врежет, - пробасил мой сосед, важно кивая головой.

Шар подлетел к цели, описав красивую дугу, и в тот момент, когда он ударился о другие шары, воздух сотряс удар грома, спугнувший тучи воробьев, дремавших на ветвях платанов. Потом небо над фабрикой запылало. Начался фейерверк, но хаотичный, безумный. Яркие каскады, романские свечки, мельничные крылья, солнца, гирлянды превратились в пылающую мешанину и потонули в адской неразберихе. Hic et nunc. Я вспомнил слова Каполини. Это был взрыв здесь и сейчас, не отсроченный во времени и не перемещенный в пространстве, та самая катастрофа, которой не должно было случиться никогда.

Люди уже бежали к фабрике. Машины останавливались. Жители выскакивали из домов. Торговцы бросились закрывать лавки. Горожане, настолько привыкшие к фейерверкам Ружьери, что не обращали внимания даже на самые оглушительные, мгновенно сообразили, что на сей раз это отнюдь не безобидная демонстрация пиротехнического искусства, и, поскольку все рабочие Ружьери были из местных, город охватила паника.