Пирровы победы

— Кстати, а вы не подумали захватить кого-нибудь из них в плен и выведать, откуда они пришли? Кто они такие вообще?

— Я привез тебе одного. Прости, только тело. Они живыми не сдаются. Вернее, мы взяли его живым, чуть оглушили, но не сильно, не так чтобы он от этого удара умер… И все-таки он умер.

— Где он?

— Можем здесь подождать. Телега, на которой он лежит, в конце колонны. Сама к нам приедет.

— Здесь тысяч семь? — Стивр кивнул на колонну.

— Где-то так. Мы-то грешным делом подумали, что если раздать оружие всем — женщинам, детям, старикам, — то сможем победить. У ваших кочевых племен когда-то не было цифр, и они использовали слово «тьма». Так вот я тебе скажу, что это слово очень подходит, чтобы определить число противников. Их тьма. Мы ничего не смогли с ними поделать. Их слишком много. А нас вообще всегда было мало. Гораздо меньше, чем вас, людей, потому что вы плодитесь, как зайцы. Теперь вот перед тобой весь род троллей. Думаю, что за ущельем никого не останется скоро. Там, наверное, уже никого и нет! Ну, может, почти никого. Кто-то по лесам мог попрятаться.

Тролль замолчал, задумался. Стивр не хотел мешать ему расспросами. Где-то в его рассказе проскользнуло слово «нечисть», которым он обозначал врагов. Стивр сразу принял его, посчитав, что оно самое верное. Это слово, скорее, было нужно для наемников Стивра. Он представил, как они будут общаться между собой, называя врага презрительно «нечисть», будто с отвращением таракана давя. Это слово делало врага не таким страшным, каким он был на самом деле, и если бы наемники знали, с чем им вскоре предстоит встретиться, то Стивр лишился бы большей части своего отряда еще до того, как началось бы сражение. Но кто же побежит перед «нечистью»? Перед тараканами?

— Меня Крег зовут, — наконец сказал тролль.

— Я знаю. Я слышал о тебе. Меня — Стивр.

— А я, представь, о тебе ничего не слышал.

— Это поправимо.

Стивр сам догадался, в какой повозке лежит труп. Тролли сторонились ее, шли в отдалении, а возница все время оборачивался, будто враг мог воскреснуть, подняться и ударить его в спину. Лошадь, запряженная в телегу, тоже что-то чувствовала, все время всхрапывала, порывалась пуститься вскачь, точно могла убежать от своей ноши.

Крег приказал возничему остановиться. Он подошел, скинул грязную, со следами высохшего гноя тряпку.

— На, смотри, — кивнул он Стивру.

Тот залез на телегу, склонился над трупом и стал внимательно его рассматривать, низко опустив голову, почти касаясь мертвого тела своим волосами. Было слишком темно, и иначе он не смог бы все хорошенько разглядеть. Возница посмотрел на него в ужасе, как на какого-то сумасшедшего.

— Тебе факелом посветить? — спросил Крег.

— Если не трудно.

— Чего тут трудного-то!

Крег взял факел у одного из своих воинов, хотел сперва вложить его в руки возницы, но, увидев его глаза, передумал. Он, того и гляди, в обморок упадет и выпустит факел — себя самого, человека и труп подпалит, а он достался большой ценой. Не стоило рисковать! Под весом Крега телега заскрипела, колеса чуть ушли в землю. Труп покачнулся, голова дернулась, словно ожила. Возница не удержался и вскрикнул.

Ростом незнакомец был сравним с человеком, но на вид казался более хрупким и легким, словно даже ребенок смог бы его поднять. Темно-зеленая кожа обтягивала лысый, как старый пергамент, череп и казалась высохшей, будто труп успел мумифицироваться. Под сомкнутыми веками выдавались огромные, в треть лица, глаза. Рот был чуть приоткрыт. В его прорези виднелись желтые острые зубы. Два изогнутых клыка располагались по обеим сторонам пасти, причем на каких-то наростах. Ушей не было вовсе. Тело защищал панцирь. Стивр поскреб его ногтями, а когда увидел, что на нем не осталось и следа, вытащил острый нож, надавил, прочертив на панцире едва заметную бороздку.

— Мы пробовали этот панцирь стащить, — сказал Крег, — но он точно врос в его тело.

— Он и есть часть его тела, — пояснил Стивр.

— Ты откуда знаешь?

— Догадался.

У трупа вместо одной руки торчал обрубок, чуть повыше локтя. Именно из этой раны и вытек гной, пропитавший тряпку. Вторая рука сохранилась, она была тонкой и твердой, как камень, будто под ней совсем не было мышц, а только одни кости. На костлявые пальцы были нанизаны пять железных крюков.

— Вы с ним обошлись жестоко, — сказал Стивр.

— Я же тебе говорил, он не давался живым. На второй руке у него такие же крюки были. В ближнем бою они ими виртуозно владеют. На расстоянии, конечно, толку от них не очень много, если только они не начнут их метать, но тогда щитом можно отбиться, только ведь их на расстоянии не удержишь. Стрел не хватит.

Ноги у неведомого существа были тоже тонкими. Человек с такими ногами не смог бы удержать вес своего тела и ползал бы по земле. На пятке была шпора, как у петуха, но острее, гораздо острее — такой и драться можно.