Пирс

Женщина прищурилась от палящего солнца, которое уже вовсю входило в свою силу, глаза как две щелочки потухшим взором уставились на незваных гостей. Морщинистая, натруженная рука тряслась, задевая выбившиеся пряди седых волос из-под платка.

— Кого нелегкая принесла? — прошипела она. — Нет хозяина, помер, лет десять как помер, эдакий, оставил меня одну. Ясно вам? Одна я, — крикнула она как будто с вызовом через забор. — Вон у соседей поспрашивай, — договорила она, уже снова принявшись за развешивание белья.

Никола поглядел на Тараса:

— Ничего, это даже хорошо, дальше поедем, — замурлыкал довольно Тарас.

— Куда поедем, брат? А? Это, брат, наша удача!

— Тю! С чего это? — прогремел своим бычьим голосом купец. — На кой нам старая?

— Ну ты что, пораскинь. Она одна, любой копейке да помощи рада будет, а по мужикам поедешь, так разденут ведь. Ну…

— Бабы они хуже всякого люда…

— Тарас, ну я прав ведь, давай попробуем хоть.

Тарас ничего не ответил, лишь жестом пригласил Николу идти к старухе, а сам залез в кошель, в надежде, что может он не разглядел там еще пару медных монет, привычки вести счет деньгам у него не было. Никола шустро спрыгнул с повозки и пошел к забору, то и дело поправляя свои рыжие кудрявые пряди.

— Эдакий щегол, — усмехнулся Тарас и грузно спрыгнул вслед за другом. Он потягивался, рассматривал окрестности, пускал клубы дыма в воздух и наблюдал, как, несмотря ни на какие старания Николы, старуха к нему не поворачивалась. Тогда решив, что уж дело начато, надо показать другу, как с бабами справляться. Он подошел к забору и облокотился на него всем весом, отчего старые деревяшки заскрипели, пошатнулись и чуть было не упали:

— Матушка, — прогремел он, отчего Авдотья — хозяйка дома, тут же обернулась. — Нам бы ночку переждать.

— А я вам что, постоялый двор? — и она снова хотела приняться за свое дело, купцы переглянулись. Никола пожал плечами.

— Матушка, мы купцы, понимаешь, — чуть тише сказал Тарас, показывая на кошель, висящий на поясе. — Мы рублем не обидим.

При слове рубль Авдотья вся переменилась в лице, и даже осанка ее поменялась, будто до того была вовсе не она. Плохо закрепленное белое полотно шлепнулось на пыльную землю. И старуха, покачиваясь из стороны в сторону, поковыляла быстро к забору и, открыв калитку, лукаво посмотрела на купцов.

— Всамомделешные купцы? А чего сюда-то забрели?

— Матушка, обижаешь, вон гляди, повозка товару набита. Да лошадь устала, издохнет того гляди, до города чай не близко, — вмешался в разговор Никола.

— Господи боже, устали чай, а, купцы? Вы меня простите, я-то старая, что с меня взять, какой толк, ведь не слышу, ничего не вижу, да кто б помог… — причитала она, заводя гостей в дом. Усаживая их и наливая воды в чарки, она аккуратно прикрыла крынку с парным молоком занавесочкой. И, не останавливаясь в своих жалобах, будто в этом была ее большая заслуга, прикрыла чугунку с пирогами дощечкою, так аккуратно невзначай. Во всей этой речи она, конечно же, старалась оправдать свой холодный прием незваных гостей. Рыбка бы с крючка не убежала. Так же думали и купцы, боясь ненароком обидеть старуху или вызвать ее недовольство, денег-то на другое жилье им точно не хватит, а тут и помощью откупиться можно: дров поломать, воды снести. — Одна я одна, племянницу и не считаю, с нее-то помощи, как с козла молока, не дождеси. А хозяйство-то вести надо, вот давеча корова захворала, так опять все на мне…

Под несмолкаемый треск Авдотьи купцы расселись по скамейкам, распоясались, Тарас жадно прильнул губами к чарке с холодной водой, он с шумом глотал, а по усам и бороде текло и капало на пол, так, что старуха на какое-то мгновение замолчала, не одобрительно глянула на лужу под ногами гостя, на то, как жадно он пьет ее воду, поправила платок, набожно перекрестилась на красный угол. С появлением купцов в доме стоял невыносимый запах пота, пыли и дороги.

— Матушка, — начал Никола, прерывая тишину, воцарившеюся впервые за их прибытие в дом. — Что у вас за деревня такая? Куда мы с братцем забрели?

— Так, чай, казацкая деревня Недельская. У нас тут, что не дом, то воины все храбрые живут. Мне потому одной и не страшно-то жить, куда ни ступи, везде удальцы! Тута чужих не водится. Атаман у нас, хороший атаман! Трифоном звать, Трифон Михайлович. Хороший мужик, годный. Не то что брат мой покойный, ой прости Господи, дуру грешную, — она снова перекрестилась на иконы, — такого да поискать еще надо было. А Трифон — он тут всех держит в кулаке, — она подняла кулак и погрозила невидимому врагу, в глазах старухи заблистал огонек, так она явно перед собой представила этого самого Трифона.

— А муж ваш где же? — полюбопытствовал неуклюже Тарас. Тут же весь блеск в глазах Авдотьи куда-то резко исчез.