Писарь Первой конной

— Об этом не переживайте, — сказал Кацнельсон снисходительно, — мы же не звери. Про этот случай узнал Будённый и распорядился направить священника в обоз возчиком.

— Это хорошо, — я искренне был рад, что спас человека от смерти.

— Дмитрий Сергеевич, вы слышали про арест Миронова? Что об этом думаете?

Да, про Миронова я знал. Как раз сегодня, бойцы полуэскадрона, охранявшие штаб, обсуждали недавние события, произошедшие с Донским казачьим корпусом, которым командовал бывший казачий войсковой старшина (подполковник) Филипп Кузьмич Миронов. Его корпус не подчинился приказам красного командования и по требованию Троцкого, Миронов был арестован и даже приговорен к расстрелу, а части его корпуса переподчинены Будённому. Некоторые говорили, что это мятеж против советской власти, однако я, проанализировав полученную информацию, решил, что речь скорее всего идет о внутренней борьбе во властных структурах Красной армии.

Незадолго до этих событий Ф. К. Миронов жестко раскритиковал военное руководство Троцкого, в результате ошибок которого был сдан Царицын. Лев Давидович оказался человеком злопамятным. Насколько знаю, в этом же 1919 году Миронова оправдают. В 1920 году он вступит в ВКП (б), станет командармом 2-й Конной армии, его наградят орденом Красного Знамени и именным оружием. В 1921 году Миронова арестуют по ложному обвинению и по личному приказу Троцкого (не привык Лев Давидович прощать своих врагов). При невыясненных обстоятельствах Миронов будет застрелен во дворе Бутырской тюрьмы в Москве.

В Красной армии Миронов активно отстаивал интересы простых казаков. Троцкий же был ярым сторонником расказачивания, то есть лишения казаков политических и гражданских прав. Мне было предельно ясно, что Кацнельсон, скорее всего сторонник Троцкого и мне, высказывая свое мнение нужно быть очень осторожным.

— Я слышал, что Миронов арестован, — ответил я, — но от чего и почему не знаю.

— Дело Миронова — пример того, как коварно может маскироваться враг социалистической революции, — сказал Кацнельсон, внимательно глядя мне в глаза. Его недоверие ко мне было объяснимо. Митрий Пашков — казак.

— Что я должен делать?

— В штабе Буденного заведи разговор о Миронове и послушай, кто и что говорит по этому поводу, потом передашь мне.

Отказаться от этого предложения я не мог, но для себя решил, что постараюсь как-то вывернуться. Карьера секретного агента особого отдела меня не прельщала. Кацнельсон еще некоторое время излагал свою точку зрения на последние события, всячески обеляя действия Троцкого, и осуждая Миронова и «мироновщину», только после этого отпустил меня.

Весь следующей день я просидел за пишущей машинкой практически не разгибаясь, а вечером приехала Татьяна. Я вышел из хаты, где находилась канцелярия корпуса и лицом к лицу столкнулся с девушкой.

— Как ты тут оказалась? — спросил я, целуя Татьяну в щеку.

— Кто обещал дать с нагана пострелять и обещание не выполнил? — смеясь спросила она, — вот я и приехала восполнить этот пробел в наших отношениях.

Потом рассказала, что белые неожиданного оставили Камышин, который тут же заняла Красная армия. Штаб 10-й армии перебирается в этот город, а Татьяна, воспользовавшись оказией, смогла ненадолго приехать ко мне.

— Раз обещал, постреляем, — ответил я. Действительно, с момента, как Козлов вручил мне наган, я так ни разу из него не выстрелил.

Недалеко от села был большой овраг, который использовали под стрельбище. После ужина мы с Татьяной собрались и пошли за околицу села. Пожилой красноармеец, стоявший в охране за околицей, спросил.

— Вы куда на ночь глядя?

— До заката еще два часа, постреляем и вернемся, — ответил я, показывая на наган за поясом. Кобуры к нему у меня не было.

— Барышню стрелялкой своей не замучай, — заржал его молодой напарник.

Мы дошли до оврага, в качестве мишеней я взял с собой пару чистых листов бумаги, которые закрепил на ветках кустов, росших в конце оврага. Мы с Татьяной по очереди стреляли по мишеням. Мишень Татьяны была слева, моя справа. Татьяна постоянно мазала. Я не нашел ни одного попадания на ее мишени. Мне повезло больше. В центр бумажного листа я не попал, но на самом краю листа появились отверстия от пуль.

— Вау! — закричал я, увидев свои результаты. — Да я снайпер!

Татьяна с удивлением на меня посмотрела.

— Что за снайпер?

— Это значит меткий стрелок, в переводе с английского, — сказал я.

Про себя отмечая, что опять прокололся. Английское слово «снайпер» вошло в русский язык позже, с появлением снайперских винтовок. Надо было кричать: «Я Ворошиловский стрелок!». Впрочем, луганский слесарь Ворошилов, в 1919 году еще мало кому известен. Хорошо, что пока на мои языковые проколы никто не обращает внимания.

Я обновил свою мишень. Когда вставлял последний патрон в барабан нагана, услышал выстрел, почувствовал сильную боль в левом плече и ненадолго отключился. Очнулся от выстрелов над ухом. Татьяна с моего нагана стреляла куда-то в кусты над обрывистым склоном оврага. Оттуда лениво отвечали. Пули со свистом вонзались рядом со мной в песок.