Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников

Он любил читать свои стихи и любил собирать у себя по воскресеньям тех, кто не прочь был их слушать. — Сологубовские чтения привлекали к нему многих. Тут были и писатели-модернисты, и писатели-знаньевцы, и просто люди, любившие Сологуба за большой талант, несомненность которого признавали тогда еще немногие. Со временем число слушателей и друзей Сологуба увеличилось, притом значительно, так что маленькая квартира его на 7-й линии не вмещала всех его воскресных посетителей.

Теперь трудно вспомнить, кто бывал у Сологуба чаще, а кто реже. Вспоминаю поэта Влад<имира> Вас<ильевича> Гиппиуса, историка Павл<а> Елис<еевича> Щеголева, Вяч<еслава> Иванова, историка Богучарского, Аким<а> Львов<ича> Волынского, Тэффи, Г. И. Чулкова, Л<еонида> Евг<еньевича> Галича, Юр<ия> Никандр<овича> Верховского, А. А. Блока, Л. Вилькину (жену Минского), П. Н. Ге, Зин<аиду> Афан<асьевну> Венгерову, Серг<ея> Митр<офановича> Городецкого, Ос<ипа> Ис<идоровича> Дымова, Александра Кондратьева, Сергеева-Ценского, С. Л. Рафаловича, художников Конст<антина> Андр<еевича> Сомова, Мстисл<ава> Валер<иановича> Добужинского, также Бор<иса> Зайцева, Дм<итрия> Цензора, Корнея Чуковского. Наездом бывали Андрей Белый, Максимил<иан> Волошин, Минский [578].

Он же о салоне на Разъезжей: «Серьезные литературные чтения у Сологуба времен Андреевского училища постепенно сменились застольными (нередко очень остроумными) с речами хозяина на литературные и общекультурные темы. Но собиравшееся в обширной столовой смешанное и многолюдное общество было слишком шумно и слишком занято ужином (особенно артисты, приехавшие после спектакля), для того чтобы по достоинству оценить эти речи и спичи Федора Кузьмича» [579].

Из стройного хора мемуаристов резко выбивается экстравагантный голос А. Белого:

…вспоминается Василеостровская квартира Федора Кузьмича, в которой я бывал в 1905 году и в которой меня охватывал ледяной ветерок, отчего я старался как можно меньше бывать на этой квартире; там к чаю из темных коридоров выходила в скромном, темном, — бледно-бесцветная, пресная, ничем не замечательная… «Федор Кузьмич» в юбке — без глаз Ф. К., без печати интеллектуализма: сухая, как спичка, чухонка, с морщинками на брысом, бледно-мертвом лице (белые ресницы, бело-желтые, жиденькие, гладко зачесанные волосы, будто смасленные): одёр, кожа да кости; <…> кривенький сдерг вниз тонкой бело-желтой губы (отчего делалась морщиночка у носа) этого серо-матового существа, — в мое подсознанье входил олицетвореньем того именно озноба жути, который в наивности я себе называл «скукою» квартиры Федора Кузьмича; это и была… «сестрица». Слушайте: так ведь сидела-то, разливала нам чай… — сама Не-до-ты-ком-ка! [580]