Читаем Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников полностью

Когда мать уходила на работу, он оставался один; сестра. Игры с соседскими детьми. Страшные рассказы вечером, которые случалось иногда слушать по вечерам, были первою причиною его мечтательности. Мир населялся какими-то таинственными существами; он боялся потемок, мертвецов, домовых, верил в разные сверхъестественные штуки.

Вначале эта наклонность к мечтательности была слаба; он бегал на дворе с товарищами, был весьма бодрым ребенком. Но — картины бедности. Робость, смущение, гимназия, отчужденность и мечты. Трудное положение, исход из него — все это служило богатым материалом фантазий. В детстве в гимназии постоянно он был оскорбляем за свою бедность и низкое происхождение, глотал слезы, а на душе его накоплялось скверное чувство.

Он рос, постоянно враждуя с людьми, постоянно на них негодуя. Когда он подрастал, негодование обращалось на сильных и богатых. По мере развития он стремился к свободе и пропитывался вольнолюбивыми мечтами. (Процесс душевный простолюдина.) Влияние матери было для него весьма благотворно: честная, энергичная, религиозная женщина передала свои прекрасные качества и своему сыну.

Но это же влияние, высокая честность, среда, раннее увлечение новыми политическими влияниями, любовь к народу, патриотизм — всё способствовало тому, что в нем остались многие заблуждения и предрассудки. Какие? Он потому становится фанатиком, что жизнь не дает ему рассуждать: зло слишком велико, юный энтузиазм хочет действовать сейчас же, не спрашивая, хватит ли у него сил.

Чтение рыцарских книг, рассказы из казаческой истории внушают ему суровое мужество, дают желание умереть за любимый народ. Железная воля. Излишняя ревность доводит до смешного: суется всюду, где, по его мнению, человек невинный страдает. Он доверчив, и лукавые товарищи иногда обманывают его.

(л. 57–58)

Сологуб составил более десятка характеристик главных героев, продумал сюжетные повороты, сделал наброски некоторых сцен и диалогов, и на этом этапе замысел перестал его интересовать.

Особое место в обширном корпусе сохранившихся подготовительных материалов к роману занимают три относительно завершенных эпизода. В свете формирования эмоционального «кода» прозы Сологуба и его будущей литературной репутации они приобретают особое значение: в одном рассказывается о том, как управляющий имением Касаткиных Клеманс везет в усадьбу беглую горничную, пытавшуюся покончить с собой, его сладострастные помышления о девушке перемежаются с воспоминаниями о связи с Касаткиной и ее разврате; в другом эпизоде речь идет о том, как старик Касаткин опоил зельем и изнасиловал свою дочь Ариадну; в третьем — о сечении розгами крепостной девушки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное