Читаем Писатель как профессия полностью

Постепенно мои романы становились длиннее, сюжеты запутаннее, и из-за безымянности героев я вдруг начал остро ощущать несвободу. Если героев станет еще больше, а имен у них так и не появится, то, понятно, путаницы не избежать. Вот я и сдался. Ничего хорошего от этого не ожидая, в процессе написания «Норвежского леса» я отважился «наделить» героев именами и фамилиями. Это было непросто, но оказалось, что, если придумывать имена с закрытыми глазами, наскоком, то быстро привыкаешь, и это уже не кажется таким уж сложным. Сейчас я уже сочиняю имена на раз. Я даже дошел до того, что написал книгу «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий», в название которой входит имя главного героя. А во время работы над романом «1Q84» в тот самый момент, когда я придумал имя для главной героини – Аомамэ, – история вдруг ожила и начала двигаться вперед. В этом смысле имена героев представляют собой очень важную часть прозаического текста.

Теперь, когда я берусь за новый роман, я формулирую для себя одну-две задачи: «Ну-с, в этот раз мы попробуем сделать то-то и то-то». «То-то и то-то» – это, как правило, какие-то практические или формальные вещи, четкие и ясные. Мне нравится такой подход к написанию прозы. Главная цель становится гораздо понятнее, и к тому же в процессе ты чувствуешь удовлетворение от того, что растешь как писатель, ведь ты приобретаешь способность делать нечто, чего раньше не мог. Это похоже на движение вверх по лестнице – ступенька за ступенькой. Что прекрасно в нашей писательской работе, так это возможность постоянно расти и развиваться – и в пятьдесят лет, и в шестьдесят. Ограничений по возрасту нет. А вот у спортсменов это так не работает.

<p>Я могу «становиться кем угодно»</p>

Итак, благодаря моей новой прозе с «безличным» нарративом, а также из-за значительного увеличения числа персонажей, каждый из которых получал имя, повествовательный потенциал моих произведений вырос. То есть я не только ввел в истории множество разноплановых героев, так что получился целый спектр мнений и мировоззрений, но и научился описывать самые невероятные хитросплетения их судеб. Однако самым прекрасным во всем этом было приобретенное мной умение «становиться кем угодно». Когда я писал от первого лица, мне тоже казалось, что я могу «становиться кем угодно», но после перехода на «объективное повествование» я понял, что здесь открываются гораздо более широкие возможности.

Если пишешь от первого лица, то в большинстве случаев воспринимаешь «я» главного героя (или рассказчика) как «себя самого в широком смысле слова». Хоть это и не твое «реальное я», но в потенциале – это ты сам, просто в другом месте и в другое время. Вроде как получается, что твоя «самость» таким образом дробится, происходит своеобразное ее разветвление. Когда я в таком вот раздробленном виде запускал ее в повествование, это давало мне возможность пристально изучать самого себя, перепроверять свои точки сцепления с другими людьми – или, если хотите, с окружающим миром. Поначалу такой способ писать мне подходил. К тому же среди моих любимых книг было довольно много романов от первого лица.

Например, фицджеральдовский «Великий Гэтсби» тоже написан от первого лица. Главный герой романа – Джей Гэтсби, но основной рассказчик – тридцатилетний Ник Каррауэй, именно от его имени и ведется повествование. Через едва обозначенный, но весьма драматический сдвиг точек сцепления между Гэтсби и «я» лирического героя (Ника) Фицджеральд показывает истинную суть индивидуальной самобытности. Такой угол зрения придает роману дополнительную глубину.

Однако тот факт, что мы смотрим на происходящие события глазами Ника, дополнительно означает, что повествование неизбежно в чем-то ограничено. Например, если там, куда взгляд Ника не проникает, происходят какие-то события, отразить их в тексте романа очень трудно. Чтобы преодолеть эту ограниченность, Фицджеральд использует целый арсенал стратегий, мобилизует разные нарративные техники, и в результате ему все удается. Конечно, это само по себе интересно, но на самом деле у всех технических ухищрений есть предел. Это исторический факт – после «Великого Гэтсби» Фицджеральд не написал ни одного романа подобного масштаба и структуры.

«Над пропастью во ржи» Сэлинджера – тоже мастерски написанный, превосходный образец прозы от первого лица. Сэлинджер также после своего шедеврального романа не опубликовал больше ни одного крупного произведения, написанного в такой манере. Выскажу предположение, что оба автора боялись – опасались, что из-за структурных ограничений подобной прозы все последующие вещи будут отличаться друг от друга лишь по содержанию, но не по сути. И очень может быть, что их опасения не были лишены оснований.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мураками

Беседы о музыке с Сэйдзи Одзавой
Беседы о музыке с Сэйдзи Одзавой

Харуки Мураками верен себе. Он делает то, что ему нравится, и так, как он считает это делать нужно.«Вот и эти беседы – это интересное переживание. Наш разговор не был интервью в общепринятом смысле. Не был он и пресловутой беседой двух знаменитостей. Мне хотелось – а вернее, неудержимо захотелось в ходе разговора – беседовать в естественном ритме сердца. …Главное – что по мере того, как в беседе раскрывался маэстро Одзава, в унисон открывался я сам».В итоге оказалось, что это два единомышленника с одинаковым жизненным вектором. Во-первых, они оба испытывают «чистую незамутненную радость от работы». Во-вторых, в них живет мятежный дух и вечная неудовлетворенность достигнутым – та же, что и в молодые годы. В-третьих, их отличает «упорство, жесткость и упрямство» – выполнить задуманное только так, как они это видят, кто бы что им ни говорил. А главное – Харуки Мураками и Сэйдзи Одзава по-настоящему любят музыку. Делятся своими знаниями, открывают новые интереснейшие факты, дают нам глубже заглянуть в этот прекрасный мир звуков, который наполняет сердце радостью.«Хорошая музыка – как любовь, слишком много ее не бывает. …Для многих людей в мире, она – ценнейшее топливо, питающее их желание жить».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Харуки Мураками

Документальная литература / Прочее / Зарубежная литература о культуре и искусстве
От первого лица
От первого лица

Новый сборник рассказов Харуки Мураками.В целом он автобиографический, но «Кто может однозначно утверждать, что когда-то произошло с нами на самом деле?».Все это воспоминания, но затронутые темы актуальны всегда.Казалось бы, мы все уже знаем о Харуки Мураками. А вот, оказывается, есть еще  истории, которыми автор хочет поделиться.О чем они?  О любви и одиночестве, о поиске смысла жизни, в них  мистические совпадения, музыка, бейсбол. Воспоминания, бередящие душу и то, что вряд ли кому-то сможешь рассказать. Например, о том, что ты болтал за кружкой пива с говорящей обезьяной.Или о выборе пути: «Выбери я что-нибудь иначе, и меня бы здесь не было. Но кто же тогда отражается в зеркале?»Вот такой он, Харуки Мураками – с ним хочется грустить, удивляться чудесам, быть честным с собой, вспоминать собственные мистические совпадения в жизни. Захочется опять послушать Beatles, джаз и «Карнавал» Шумана.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Харуки Мураками

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное