Писатель. Короткий рассказ

Дома, я принял ванну с прохладной водой, слышал, это помогает при множественных ушибах. Потом принялся писать, теперь я понимаю, что я просто обязан запечатлеть образ мелкого в моей книге, но, естественно, не в главной роли. Я не жалею, что пропустил вечер с Мариной, вдохновение идет через край. Странно, что после избиения, я чувствую себя почти счастливым. Почему насилие так приносит мне удовольствие, даже когда направлено на меня.

Преследование

Крик. Истошный крик будит меня, сердце стучит, словно рвется выпрыгнуть из груди. Вокруг темно, понятия не имею, где я, что происходит. Первобытный страх – единственное, что меня волнует. Я начинаю ощупывать все вокруг и понимаю, что я на кровати. Паника отходит, приходит осознание, что мне всего лишь приснился страшный сон. Сам сон классически уходит в забвение, но я помню свою беспомощность, страх и смерть, кто-то погиб в моем сне. Пытаюсь встать с кровати, все тело болит. Часы на серванте показывают девять часов, первая тупая мысль: почему так темно в девять утра. В ванной я уже понял, что сейчас вечер. Силы ко мне еще не пришли, и я стою, согнуто опершись на край раковины, боясь поднять взгляд на себя в зеркало. Я вспомнил: вчера после избиения я писал книгу весь день, вечер, ночь. Лег спать уже далеко за полдень. Черт, вчера же мой мозг выдал идеальное развитие событий моей книги, надо перечитать. Собравшись с силами, я таки посмотрел на себя в зеркале, как же давно так не делал. И сейчас словно в зеркале не я. Там герой книги про урода, которого не могла сотворить природа, а лишь больной разум писателя. Мешки под глазами у него, словно он не спит вообще. Как же я его понимаю, сам уже не помню когда просыпался без паники и спал крепко. Мужику в отражении явно стоит подумать о питании: его тощее лицо и неравномерный тон кожи кричат, что ему нужно есть чаще и не всякие второсортные полуфабрикаты. Ему давно пора подумать о прическе: волосы взъерошены, вероятно, он давно стригся коротко и потом забил на прическу и живет с тем, что выросло, даже не моя голову, не говоря о расчесывании. Редкие усы и бородка добавляют образу ущербности. Маленькая трещина на губе напоминает о вчерашнем столкновении с местными. А самое страшное – это взгляд запавших глаз, который лишь хочет умереть. Не могу поверить, что это мое отражение, и не надо.

Сполоснув лицо водой и придя в чувство, я внимательно перечитал написанное вчера и увлекся. Марина перестает работать в одиннадцать вечера. Я чуть не пропустил этот момент и в спешке наливаю бензин для зажигалки во флакон поменьше канистры, заправляю зажигалку, беру флакон с собой. И без замедления выхожу.

В лесу сегодня неожиданно никого не было, поэтому мой путь был свободен. Я рассчитывал снова их увидеть. Но время не на моей стороне и можно сказать, мне повезло и сегодня все пройдет хорошо. Мысли о том, как должен пройти вечер отвлекали меня полностью от того что вокруг. Я не замечал ни людей, ни машин на дорогах, ни зданий вокруг. Словно меня окутало помешательство, я хотел лишь одного, и ничто не могло меня отвлечь или остановить.

За десять минут до закрытия не было очередей и я сразу направился к кассе Марины. Я смотрел на нее от входа и не отрывал взгляда даже тогда, когда она заметила меня. Мое лицо было каменным, возможно, казалось грубым или злым. У меня уже не было желания казаться добрым, открытым. Хотя до этого я тоже вряд ли таким казался. Я заметил волнение на ее лице. Вероятно, она хотела бы попросить другую кассиршу её заменить, она обернулась в надежде увидеть сзади кого-либо из коллег. Но ей не повезло, и вот ее попытки кого-то найти взглядом прервали мои слова.

– Дай сигареты, ту пачку, синюю, – сказал я немного грубо, теперь я словно хотел вызвать у нее дискомфорт.

Она растерянно достала мне сигареты. В этот раз я снова расплатился пятитысячной купюрой и, не дожидаясь сдачи, сказал, что мы скоро увидимся, и удалился из магазина. Хотел бы я наблюдать ее лицо, пока я выхожу. Наверное, это вызвало у нее чувство тревоги, вряд ли ей когда-либо оставляли такую большую сдачу. Теперь самое время подождать, пока она закончит работу. Я уселся в сквере на лавочке, курил чаще, чем обычно.