Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути

7 августа скончался Рафаэль Левчин (1946–2013) – поэт, драматург, прозаик, переводчик, эссеист, художник.

За два месяца до смерти Рафаэль Левчин подарил мне свою последнюю книгу – «Старые эфебы». Я сразу понял: автору было по-особому дорого имя, которое он дал сборнику. Эфебами в Древней Греции называли юношей. А Рафаэль, как большинство поэтов, так и не переступил порог этого возраста. Мне казалось, ему было скучно и неуютно в мире солидных людей. Может быть, потому он так часто менял профессии: работал инженером-химиком, натурщиком, ночным сторожем, лаборантом-археологом, художником-оформителем, машинистом сцены, лектором, актером, завлитом, руководителем литстудии… Этот колоритный перечень припомнил когда-то сам Рафаэль. Однако он явно упомянул далеко не все.

Его подлинная, духовная, биография открывается в стихах. Его утаенные от всех маршруты надо прежде всего отыскивать в мифах, которые так увлекали Рафаэля Лев-чина:

Я был игрушкой, заводным Орфеем,
несбывшегося хора корифеем,
бормочущим строку «Упанишад».
Душ-лепестков теплился еле-лепет,
свечей погашенных, вдвойне нелепых.
Я помнил только предыдущий шаг.
И в шорохе, как свет, клубившем плечи,
Аристофан шагал ко мне навстречу…

А мы шагнули в пространство друг друга лет десять тому назад – немалый для эмиграции срок. В дружеском застолье Рафаэль – в отличие от многих литературных собратьев – был тих, почти незаметен. Но совсем другим – ярким, неожиданным, неуступчивым – он представал в своих книгах. И – в своих графических работах, коллажах. И в своем многоязычном самиздат-журнале «ОТРАЖЕНИЕ-REFLECTION» (редактировал его вместе с женой Эльвиной Зальцман).

О большом таланте Рафаэля Левчина, которым его безоглядно одарила природа, я часто думал, разглядывая сделанные им замечательные маски. Они занимали целую стену в его квартире, громоздились в кладовке. В них – как в жизни – встретились, переплелись, безнадежно боролись друг с другом добро и зло, коварство и простодушие, цинизм и наивность.

Уходит поэт, и вот уже мы иначе, чем прежде, перечитываем его стихи – ищем предчувствия, прозрения. Конечно, они есть и у Рафаэля:

замечательно проводили время
но как-то забыли
время не проведёшь

Впрочем, как всегда у Рафаэля Левчина, его исповедь звучит пронзительнее, когда он погружается в античность:

Гай Валерий, не ходи на званый вечер.
Лучше дома поработай над поэмой.
Эти встречи, эти речи, эти плечи…
Эти тени под глазами…
Эта тема…
Я любил её не так, как все, иначе.
Я люблю её, мою любовь не выжечь.
Я люблю её и о прошедшем плачу.
Я любил её и потому не выжил.

Болел Рафаэль совсем недолго, но так тяжело, что впору вздохнуть: не дай Бог никому! Стремительно убивавшая его болезнь оглушила не только друзей, но, пожалуй, и его самого. Говорил с недоумением: «Мне кажется, кто-то играет со мной…» Однако и у последнего порога вспомнил о других: с помощью жены (руки уже не слушались) вышел в интернет – сказал спасибо многолетним приятелям по «живому журналу».

Рафаэль Левчин родился в Крыму, в Джанкое; учился в Ленинграде (институт легкой промышленности, химфак), в Москве (Литинститут); долгие годы прожил в Киеве. Но не раз признавался, что обрел подлинный дом в Чикаго. Я думаю, это ощущение у «антисоветчика» Рафаэля Левчина было прежде всего связано с неповторимым ощущением обретенной именно здесь свободы.

Что ж, на этой чужой, но доброй к нам земле мы и простимся с ним.

Август 2013

Чьи-то растаявшие жизни (Семен Каминский)

Самое интересное у Семёна Каминского – это, конечно, история человека. Её каждый писатель создаёт заново, будто не было Стендаля и Чехова.

«Чья-то прошлая жизнь». Название рассказа. Символ литературного движения Каминского: через годы, страны и души.