Писатель: Назад в СССР 2 (СИ)

Жила она в курортном поселке Дзинтари. Работала на парфюмерной фабрике «Дзинтарс» еще с довоенных времен, когда это была «частная лавочка» господина Бригера. Участвовала в рабочем движении за присоединение Латвии к СССР. Теперь на пенсии. Эти сведения лично мне ни о чем не говорили, а кузину заставили трепетать. Да она и так была вне себя от страха. Наверное, представляла суровую маман, которая говорит по-прибалтийски медленно, но зато каждое ее слово — кремень. Ничего, не робей сестренка, мы еще посмотрим, кто кого!

Асфальтированная дорога тянулась вдоль частных домиков — бывших вилл и нынешних дач. Моря не было видно, но оно и понятно — его заслоняет так называемая авандюна, поросшая соснами. «Запор» притормозил возле одноэтажного домика с открытыми воротами, ведущими во двор. Роберт посигналил, и из дому вышла пожилая женщина. Сделала непонятный знак рукой, то ли отмахивалась, то ли приветствовала. Лиепиньш свернул с дороги и въехал во двор. Выскочил из салона, помог выбраться Наденьке и откинул сиденье, чтобы мог наконец вылезти я. При моих габаритах «Запорожец» проще снять с себя, чем из него выйти.

Кузина стояла обомлевшая, глядя на то, как хозяйка дома спускается с крылечка. Выглядела мамаша мэнээса действительно строгой. Худая, длинная, в темном пальто, наброшенном на плечи. На непокрытой голове накручен «кукиш». Лицо морщинистое, а волосы темные, без единой сединки. Может — крашеные? Мадам Лиепиня, прежде всего, подошла к сыну, приобняла и поцеловала и только потом обратила взор голубых, чуть слезящихся глаз на Наденьку. Роберт несколько суетливо представил нас:

— Мама, познакомьтесь, это Надежда, я вчера вам рассказывал о ней по телефону, а это ее родственник Артемий. Они из столицы.

— Лиепиня, Илзе Робертовна, — церемонно отрекомендовалась старуха. — Прошу в дом.

Она показала рукой на крыльцо. Мы гуськом поднялись на него. Я шел первым. Отворил входную дверь, переступил порог и оказался в просторных сенях. Из них вели две двери. Я потянул за ручку ту, что выглядела солиднее и не прогадал. Она вела в дом. Я посторонился, пропуская кузину, как пускают кошку в новое жилище. Она вошла и замерла у порога, не зная, что делать дальше. К счастью, следом вошла хозяйка. Она сняла калоши, которые были у нее на ногах и тем подала пример. Мы с Надюхой тоже разулись. Я помог ей снять шубейку и снял свое пальто.

— Девушке — тапочки, — пробормотала Илзе Робертовна, и выдала моей родственнице нечто, напоминающее вязанные младенческие пинетки, только размером побольше раз в десять. — А вы, молодой человек, походите в носках. У меня половицы теплые.

Она была права. В доме и впрямь было тепло. Половину прихожей, а также — кухни, занимала большая печь. На полу расстелены вязанные из разноцветных лоскутков коврики и дорожки. Где-то тикают ходики. Еле слышно бормочет радио. Пахнет пирогами. На окнах висят кружевные занавески. И вообще — очень чисто и уютно. И что самое интересное, на первый взгляд, ничего специфически латышского. Такой дом можно встретить и в России и в Белоруссии. Вот, пожалуй, мебель выглядит чересчур европейской. Да отрывной календарь, что висит в простенке между окнами, напечатан на латинице.

Вошел хозяйский сын. Провел нас в гостиную, чтобы не мешали его матери накрывать на стол. В доме оказалось несколько комнат. По крайней мере, из гостиной можно попасть еще, как минимум, в две. Роберт усадил нас на диван, включил телевизор. Когда он нагрелся, на экране появилось черно-белое изображение. Сам аппарат отечественный, рижского радиозавода, а вот показывал он явно что-то заграничное. Две, не слишком одетые девицы, кривлялись на сцене и пели на немецком. Никогда ничего подобного не видавшая Надюха уставилась на них круглыми от изумления глазами.

— Ловит шведское телевидение иногда, — объяснил Лиепиньш, то ли гордясь, то ли оправдываясь. — Переключить?

— Нет, зачем! — буркнул. — Пусть Надин привыкает.

Как и все влюбленные, Роберт шутки не понимал, поэтому ответил максимально серьезно:

— Мы будем жить в Риге, в моей квартире. А сюда — приезжать к маме.

— И купаться — летом, — добавил я.

— Нет! — отмахнулся мэнээс. — Юрмала — это для туристов. Рижане купаются на озере Бабелите или в Луцавсале или в Румбуле.

— К лету разберетесь, — усмехнулся я. — Ты, Робик, главное, со свадьбою не тяни… У нас в семье с этим строго, — я подмигнул кузине, щеки которой пылали от смущения. — Если парень обещал жениться, должен жениться. Иначе — бесчестье девушке.

— У нас тоже строго, — принял мои речи за чистую монету жених. — Мама благословит и можно подавать заявление в ЗАГС.

— А мне завтра — на работу, — чуть не плача, промямлила невеста.

— Можно оформить перевод в наш драмтеатр, — деловито предложил Лиепиньш. — Его директор мой однокашник. Мы хорошие друзья.

Наденька посмотрела на него с обожанием, а я сказал:

— Вот и отлично. Я попрошу, чтобы Марианна Максимовна помогла с переводом. Она же заведующая костюмерным цехом, твоя непосредственная начальница.

— Я буду очень благодарна ей.