Писатель: Назад в СССР 2 (СИ)

— Ну я кажется начинаю понимать какую помощь должны вы мне оказывать…

Она опустила взгляд. Шикарные густые ресницы слегка подрагивали.

— Да, — сказала она. — Все правильно. Я ваша временная женщина. Должна выполнить любое ваше желание. Беспрекословно. У нас это так… Женщина, да еще не туркменка, это здесь… ну как бы это мягче сказать…

— Ладно, никак не говорите, все ясно. Я не буду требовать от вас ничего, что вам поперек души. Обещаю!

— Спасибо, — она светло улыбнулась.

— Вот и хорошо. От вина не откажетесь?

— Давайте.

И мы выпили. И тут меня осенило:

— Послушайте, Карина! Я ведь тут у вас впервые. Пойдемте, прогуляемся, а? Покажите мне город.

Она чуть замялась.

— Но… Поздно уже?

— Да пустяки! Какое поздно? По-вашему…

Я взглянул на свои часы, где было еще московское время.

— Ну, еще шести нет!

Видно было, что идея не очень зашла Карине, мягко говоря. Тем не менее, она согласилась:

— Ладно, идемте.

— Я мигом оденусь!

И минут через пять мы вышли. Совсем уже стемнело, редкие дворовые фонари как-то причудливо разбрасывали световые пятна среди мрака. Было до странности безлюдно, точно город вымер. Не очень уютно, честно сказать. Но отступать мне показалось нелепым. Вернуться обратно в квартиру? И смотреть телевизор?.. И не распрощаешься же на улице! А провожать… Потом дорогу-то найду обратно?

Ладно! Пока погуляем, а там видно будет.

— Слушайте, Карина, расскажите мне немного о себе. То, что вы не туркменка, я понял. Но и…

— Но и на славянку не очень похожа?

— В общем, да.

Она улыбнулась. В полутьме черты ее лица казались еще очаровательнее и загадочнее. Принцесса ночи — мелькнуло у меня, и сразу же в голове начал вертеться сюжет…

Мужчина задержался на работе или еще там где-то. Поздно возвращается домой. Ночные улицы, дворы. Гулко звучат шаги. Он о чем-то задумался, сам толком не знает, о чем. Да и не думы это, а так, грусть какая-то о прожитых годах, о пролетевшей жизни, о том, что ничего не вернуть… И вот идет, и вдруг чувствует, что в такт его шагам рядом с ним звучат другие, легкие шаги. Он оборачивается и видит, что рядом с ним идет молодая женщина. Он не видит ее лица, но по фигуре, по летящей походке ясно, что она молодая. «Здравствуйте!» — от неожиданности говорит он. «Здравствуйте,» — ответ. Чудесный бархатистый голос. Слово за слово. Нам по пути? Возможно. Его завлекает странность ситуации. Она чуть посмеивается: а вы меня не узнаете?.. Нет! Разговор ни о чем, но он как загадка, которую надо разгадать. Он включается в игру, идут, треплются. Почти подходят к его дому, у него начинает крутиться мысль: пригласить ее домой?.. Вдруг какой-то резкий шум — машина тормозит, кто-то орет дурным голосом — короче, он вскидывает голову, смотрит… но ничего больше не происходит. Он оборачивается — девушки нет. Исчезла.

Что дальше?.. А вот тут сюжетная вилка. Распутье. Надо подумать.

Все это промелькнуло во мне в доли секунды после ее улыбки. Она сказала:

— Хотя, как раз я наполовину славянка и есть. Правда, не русская. Белоруска.

— А на другую половину?

— Армянка.

Похоже, разговор чем-то зацепил ее, всколыхнул душу. Пустилась в разговор о себе, сказала, что мама ее родом из-под Минска в войну осталась круглой сиротой, ни одной родной души на свете. Попала в детский дом сюда, в Ашхабад, в юности встретила парня-армянина, причем не совсем советского, а так называемого репатрианта…

После войны, после страшнейших людских потерь Советское правительство стремилось увеличить население СССР всеми правдами и неправдами. Жестко запретили аборты. Даже смертную казнь отменили. Тот, кому прежде бы светила «вышка», то есть расстрел, получал двадцать пять лет и отправлялся в Заполярье, на Колыму — государственных задач там хватало. И одной из достаточно креативных идей было возвращение сильно рассеянной по свету армянской диаспоры. Может, это и капля в море, да только из капель-то море и собирается… В итоге, в СССР в 40–50-е годы прибыли около 100 тысяч армян, причем отнюдь не только в Армению. Вот и отец Карины был среди них…

— А он откуда?

— Ой! Мама сама толком не знает. Он ей, знаете, голову кружил. То ли Греция, то ли Кипр. А может, Турция.

В общем, армянин-репатриант потерял голову от светлокожей синеглазой юной блондинки, которой и восемнадцати-то лет не было. Добился своего. И… свинтил куда-то, оставив девушку с пузом.

— Если честно, я его не видела никогда, — грустно сказала Карина. — Даже на фотографии! Представляете?

— Представляю.

Беседуя так, мы забрели Бог весть куда, и вот какой-то дом сталинской постройки, в нем сквозная арка. Небольшая, пешеходная. Мы вошли в эту арку, и вдруг сзади послышался звук.

Я обернулся — и увидел, как в проеме возникли две мужские фигуры. И тут же раздался шорох спереди. И там мелькнули тени…

Глава 19

В общем, ясно. Нас блокировали спереди и сзади. Смысл? Ну, здесь, конечно гадать-не перегадать, но самым правильным наверняка будет самое простое, даже самое тупое объяснение. Это грабеж. Точнее, разбой. Самый банальный уличный гоп-стоп.

— Стоять! — без акцента велел кто-то из четверых.

Должно быть, главарь.