Писатель: Назад в СССР 2 (СИ)

Свадебное торжество быстро набрало ход. Приподнятые речи ведущих перемежались концертными номерами и выступлениями гостей. Артисты пели, плясали, играли на народных инструментах. Гости говорили в меру риторических способностей: кто с громогласным напором, кто невнятно бубнил, опять же и на русском языке, и не туркменском. Но главное было не в этом. Я легко сообразил, что эти гостевые доклады есть своего рода «ярмарка тщеславия»: выступающие бахвалились подарками для молодоженов, либо преподнося их тут же — например, японские электронные часы; либо громогласно обещая — например, рояль. Это один хорошо одетый упитанный дядька в дорогом импортном костюме жахнул таким козырным тузом.

Вот на фига этим новобрачным рояль?.. Подумав, я решил, что даритель таким образом обозначил свой культурный и материальный уровень. Двух зайцев убил одним выстрелом: и реноме поддержал дорогущим подарком и показал себя знатоком элитарной культуры. Я отметил перебросы взглядов гостей, кивания головами, солидный ропот: жест был оценен высоко. Попал в цвет.

Ну и так далее. Распорядители — несколько человек, включая Курбана — незаметно и умело «дирижировали» процессом, все катилось как по маслу. Правда…

Правда, я заметил, как мой сосед — ну не сосед, а сидевший через одного в сторону понижения ранга — заметно опьянел. Я окинул взглядом окрестности: все были такие чинные-благородные, и только данный персонаж явно «накидался». Собственно, даже и это — Бог бы с ним, но писательская интуиция засигналила мне, что добром дело не кончится. А распорядители, конечно, все в мыле, с ног сбивались, им было не до одного какого-то гостя среднего ранга.

Я начал к нему присматриваться. Это был средних лет мужчина в недорогом, поношенном, но чистеньком, тщательно выглаженном костюме. Такой типичный туркмен-пустынник: худощавый, жилистый, смуглый, сожженный беспощадным среднеазиатским Солнцем. Но это по происхождению. По виду, по манерам, это был очевидно уже городской, цивилизованный человек. Ну и нализался он тоже «по-цивилизованному»: понятно, что «традиционный» туркмен никогда бы себе ничего подобного не позволил.

Так вот, мое писательское чутье маякнуло: быть беде. Скандалу какому-то. Что-то неугомонно-агрессивное почудилось в этом парне, по многим вроде бы неприметным мелочам. Но неприметны они были каждая по отдельности, а в сумме воздавали тревожный фон.

Когда сосед запрокинул очередную рюмку коньяку, не закусив, тамада хорошо поставленным голосом дал слово некоему гостю почти напротив нас. Чуть ближе у центру, что указывало на его приличный статус.

Шут знает, кто этот мужик был. Впрочем, я без труда угадал, что он какой-то байский подхалим. Низенький, толстенький, круглолицый, со сладкой улыбкой. Вскочил он ловко, пружинисто, как мячик. Улыбнулся так, что углы рта отъехали к ушам, а глаза совсем исчезли.

— Дорогие друзья! — провозгласил он по-русски, тут же перешел на туркменский, и даже не зная языка, можно понять, о чем речь. Выступающий запел дифирамбы отцу невесты, директору племсовхоза. По лицам присутствующих, хотя они по местному этикету и старались выглядеть непроницаемыми, я видел, что столь безудержная лесть коробит самых невозмутимых. Черт его знает, может в этой Песне директор выглядел батыром, который не то, что коня, а табун на скаку остановит, а войти сможет в горящую лаву вулкана…

И вот здесь у сухопарого гостя сорвало задвижку. Он в сердцах шваркнул вилку на скатерть и резко крикнул:

— Эй! Болтун! Пустомеля!

Крикнул он это по-русски и практически без акцента. И дальше его прорвало:

— Ты подкулачник!..

Я слегка обалдел. Откуда он выкопал это словечко?! Не знаю. Но, должно быть, тогда оно было еще в ходу. А сердитый оратор понес такую обличительную речь, что я своим ушам не поверил. Он проорал, что выступающий «на коленях ползает» перед преступником, взяточником и расхитителем и ткнул пальцем в объект ругани, то есть в отца невесты.

Невольно глянув туда, я поразился тому, что обвиняемый и бровью не повел. Невозмутимо наливал себе вина в фужер, не глядя на крикуна, вообще ведя себя так, как будто ничего не происходит. Примерно так же вел себя и Бердымухамедов — похоже, они считали себя слишком крупными фигурами, чтобы как-то реагировать. Есть помощники, они все и уладят.

Действительно, помощники, в том числе Курбан, устремились к месту скандала, но нарушитель порядка успел усилить накал обвинений:

— А ты забыл, что ты делал с теми, кто тебя критиковать осмелился?! Так я напомню! Несчастный случай! И все! И дело закрыто!.. — теперь он кричал это прямо директору совхоза.

При этих словах лица окружающих стали нехорошо меняться. Распорядители были уже рядом, но разгоряченный спиртным крикун вдруг схватил столовый нож…

Кто знает, зачем он это сделал. Думаю, просто не соображал ничего. Таким ножом серьезного вреда не принесешь, а вот уголовную статью сразу же поднять на ровном месте можно. Но и мне думать-рассуждать об этом было некогда, я бросился влево и заломил ему правую руку с ножом ему за спину.