Писатель: Назад в СССР

Мне нужно было попасть в центр города. Я вышел на улицу, радуясь солнечной погодке. Вчерашняя метель намела свежие сугробы, нахлобучила белые пушистые шапки на столбики ворот, ведущих во двор нашего дома, нацепила варежки на коричневые, скрюченные лапы голых ветвей. Жители уже протоптали дорожки. Малышня носилась по сухому, летучему снегу, безуспешно пытаясь слепить из него снежки. Я вышел со двора на улицу и как раз подоспел к троллейбусу, который по субботнему времени был не слишком-то полон.

Вчера, когда ехал с работы в трамвае, билет я так и не купил. Честно говоря, забыл. А вот сегодня, увидев примитивный билетный автомат, что стоял у окошка в передней части салона, я едва не пустил слезу умиления. Нужно было опустить монетку и нажать на рычаг, который проворачивал катушку с билетами. Прямой зависимости между засунутой в щель монеткой и высовыванием из автомата бумажного язычка не прослеживалось. Билет можно было оторвать и не заплатив. То есть – оплата проезда зависела исключительно от совести пассажира! Ну или от бдительности других пассажиров. Чем не фантастика?

Мне четырех копеек было не жалко. Я опустил в щель две двухкопеечные монеты и с чистой совестью оторвал билетик. Свободных мест в салоне хватало. Я выбрал место у окна, уселся и принялся разглядывать проплывающие за окном пейзажи. Чем ближе троллейбус продвигался к центру, тем солиднее становились здания. Солнце отражалось в оконных стеклах и витринах магазинов. Прохожие не слишком спешили – выходной день, торопиться некуда. Некоторые, особенно пожилые, останавливались возле уличных стендов с газетами.

Небольшие очереди выстраивались возле табачных и пивных ларьков. Детишки и молодежь расхватывали пирожки и мороженое, которые продавали пухлые от обилия натянутой одежды тети – в белых халатах поверх пальто и пуховых платках. Я узнавал и не узнавал свой город, который менялся на моих глазах на протяжении почти семи десятилетий. И честно говоря тот, что я рассматривал сейчас в окошко, медленно ползущего от остановки к остановке троллейбуса, мне казался более настоящим, нежели оставленный мною в будущем.

Динамик невнятно пробормотал название очередной остановки. Гармошка дверей с шипением разошлась. В салон ворвалась стайка смеющейся молодежи с лыжами в руках. Рядом со мною плюхнулась на сиденье девчушка в белой пушистой шапочке и красном свитере, с орнаментом в виде синих снежинок, пересекающим едва заметную под толстой вязкой грудь. Юная лыжница кокетливо покосилась на меня и тут же сделала вид, что я ей совершенно не интересен.

– Тёмка! – вдруг окликнул меня один из ее спутников. – Ты?

Глава 5

Я оглянулся и почти сразу узнал окликнувшего меня парня. Рослый, широкоплечий, глаза серые, как графит, а волосы, выбившиеся из-под лихо заломленной на затылок лыжной шапочки, русые. Олег Литвинов, мой армейский дружок. Я извинился перед незнакомкой в красном свитере, протиснулся между ее приятной округлости коленками, обтянутыми синими спортивными брюками, и спинкой сиденья напротив, и мы с приятелем обнялись. Вся компания, улыбаясь, наблюдала за нами.

– Вот, прошу любить и жаловать, – сказал Олег. – Мой сослуживец, большой писатель Артемий Краснов.

– Да ладно тебе! – отмахнулся я. – Скажешь тоже…

– Скромничает, – ухмыльнулся он. – А ведь его рассказики и стишки в «Советском воине» печатались!

– А вы и стихи пишете? – поинтересовалась лыжница.

– Случается, – не стал отрицать я.

– Познакомься, Тёмка, это…

– Хорошая девочка Лида! – проскандировала компания.

– А чем же она хороша? – подхватил мой бывший сослуживец.

– Достали уже, – насупилась девушка и надула губки.

– Вам очень идет это имя, – привычно включил я механизм охмурёжа.

– Ты, кстати, куда? – спросил меня Литвинов. – Мы вот на Красную Горку собрались, кататься… Айда с нами!

– Не могу, у меня дела…

– Писательские небось?

– Литературные…

– Ну, тогда завтра приходи в гости… Отметим День Советской Армии!

– Приходите! – попросила Лида.

– Ну если вы просите – обязательно!

«Станция метро…» – прогнусавили охрипшие динамики.

– Выходим! – крикнул Литвинов, и вся толпа хлынула за ним из салона, как цыплятки за мамкой. – Тёмка, завтра в три приходи! Адрес…

И он назвал улицу, номер дома и квартиры. Покидая троллейбус, Лида многозначительно на меня посмотрела. И я решил, что и в самом деле приду, раз уж приглашают. И с особенным удовольствием – если выгорит мое сегодняшнее дело. А почему бы ему не выгореть? Я ведь многого не попрошу. Не в главные редактора мечу. Литсотрудник – это же мелочь. Зарплата, как у уборщицы. В литейке я зарабатывал больше, но в редакции будет к литературе явно ближе, чем сейчас – в горячем цехе.