Писатели свободы. Как 150 «трудных» подростков и учительница бросили вызов стереотипам

Все, кто остался в клубе, и я тоже, думали, что худшее уже позади. Мы даже не подозревали, что худшее еще только предстоит. Вечер посвящения был самым страшным, потому что речь шла про парней. Строго говоря, нами нельзя было командовать, но они все равно командовали. А нам приходилось слушаться. И если мы отказывались, это означало нарушение клятвы. На посвящение мне было страшно идти, потому что нам сказали приходить в одежде, которую можно портить. В тот вечер мы встретились у фонтана в парке в восемь часов. Как только все собрались, нам велели лечь на землю и «шкворчать как бекон». Я думала: ладно, переживу, может, даже будет смешно. И я бы спокойно шкворчала себе как бекон, если бы не посмотрела вправо и не увидела мою подругу Шеннон. Ей, наверное, дали отдельные указания, потому что, пока мы все шкворчали, она встала на колени перед Дэвидом О’Нилом, популярным парнем из старшего класса. Я так и не поняла, что именно там творилось, но он держал перед собой что-то похожее на бутылку, а подруга, кажется, плакала. Потом она начала двигать головой вперед-назад, вокруг них толпилось хулиганье, она рыдала все сильнее, на нее орали. Я уже хотела броситься к ней на помощь и стала подниматься, как вдруг кто-то закричал: «Ты куда это, шалава? Кто тебе разрешил встать?» Это была одна девчонка из клуба. Тогда-то я и поняла, что вечер будет длинным. И надеялась только, что меня не заставят делать что-нибудь с парнем, как Шеннон.

Когда в тот вечер я вернулась домой, мама чуть не расплакалась. От меня несло пивом, которым меня обливали множество раз. Пиво в сочетании с сырыми яйцами, которые били об мою голову, невыносимо воняло. Во рту сохранялся блевотный вкус от пищевого красителя, с помощью которого члены клуба заставляли нас запоминать их имена, вся моя одежда и лицо были заляпаны зелеными пятнами. Нас заставили бегом проделать целую милю от парка до пляжа, так что я вся извалялась в песке и до сих пор не могла отдышаться. Только тогда я расплакалась. Но не от запаха и не от пятен на одежде, а потому, что выхода не было. Я столько вытерпела, что уже не имело смысла уходить. И потом, мне не хотелось оставаться совсем без друзей, как Сара. Я напомнила себе, что скоро все будет кончено и со мной обошлись даже не так уж плохо, как с другими девочками. Я слышала, одной из нас пришлось лечь на землю, а старшеклассник Мэтт Томпсон, которого я раньше считала симпатичным, помочился на нее.

Теперь, когда я прошла посвящение и меня официально приняли, меня беспокоят только вечеринки и так далее. Все старшие девчонки пьют и по-настоящему тусят. А я уже говорила, что на мне почти нет грехов. И я никогда ничего такого не делала. Но, наверное, в старших классах все пьют, так что это не так уж и плохо. Как-нибудь привыкну. Надеюсь. Пожалуй, если вспомнить, что было, игра стоила свеч. Всех этих унижений, стыда и неловкости… Да, оно того стоило. Теперь члены клуба снова стали дружелюбными, на вечеринки «Каппа-Дзета» меня пускают бесплатно. Все мы стали носить в школу наши клубные толстовки, ходить на собрания и так далее. Может, если бы мне пришлось сделать что-нибудь в самом деле плохое, я бы ушла из клуба, но вряд ли. Все сводится к тому, как далеко ты зайдешь, чтобы стать своей.

Дневник 9. Тэггинг

мисс Груэлл только что попросила нас нарисовать или описать словами наш район. Поверить не могу, что она разрешила мне рисовать. Интересно, знает ли она, как я ненавижу писать.

И свой район ненавижу. Он кишит гангстерами и наркоторговцами. Слишком многие возможности кажутся мне недосягаемыми. К каким целям мне стремиться? Я не стремлюсь, потому что у меня нет никаких целей; вместо этого я довольствуюсь тем, что у меня есть. Я вырос в паршивом районе, потому и вынужден приспосабливаться к тому, что происходит вокруг. Днем на улицах сплошные конфликты на расовой почве, по ночам слышны выстрелы из проезжающих машин, банды и наркоторговцы круглосуточно контролируют район, стараются удержать свою территорию. Не обращать внимания на это невозможно, иначе я только стану частью проблемы или следующей жертвой необъявленной войны, которая бушует на наших улицах.

Я заделался тэггером, потому что толкать наркоту, ширяться или бегать с бандами – это не мое. Вот я и начал разрисовывать стены маркерами или из баллонов. Оттягиваться с корешами, курить травку и страдать всякой другой херней. В школу-то я ходил, но учебники не открывал. Мои учителя всегда твердили: «Я здесь, чтобы помочь тебе», но когда приходит время, то помощи от них не дождешься, так что в школе я делаю то же самое, что и на улице. Каждый день приношу в школу маркеры. Прогуливаю уроки, прячусь от учителей, хожу в уборную, чтобы портить ее (разрисовываю стены). Кому какое дело, если меня поймают? Мама точно ничего не сделает, отец вечно замученный, не до того ему, чтобы читать мне нотации.