Пища любви

Вскоре он услышал шуршание. Бенедетта перекатилась к нему и запустила руку под его футболку.

Он ойкнул и открыл глаза. В нескольких дюймах от своего лица он увидел набухший сосок, похожий на спелую ягоду, а теплая рука, так хорошо готовившая пасту, неспешными круговыми движениями поглаживала его живот.

— Бенедетта — сказал он внезапно осипшим голосом — ты должна знать, что я просто… просто…

— Проезжал мимо? Конечно, я знаю. Поэтому я могу переспать с тобой.

— В каком смысле? — спросил он и вздрогнул, когда ее пальцы скользнули под его джинсы.

— Разве не понятно? Если я буду спать с Хавьером, мне придется выйти за него замуж. Если я буду спать с кем-нибудь другим из деревни, об этом станет известно всем и меня будут считать puttana [46]и ведьмой. А ты… — она встала и сняла оставшуюся одежду, потом опять легла и прижалась к Бруно, — …никому об этом не расскажешь.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, пока она расстегивала его джинсы и обеими руками доставала из них его причиндалы.

— Потому что ты ни разу не приставал ко мне на кухне. Даже после того, как я стала подкладывать в твою еду специальные травы.

— Ты подкладывала…

Бенедетта тихо рассмеялась.

— Ты не почувствовал? Тоже мне, великий повар.

Она перекинула через Бруно свою длинную ногу и оседлала его. Он почувствовал, что у него на животе стало мокро, и понял, что это от Бенедетты. Она протянула руку, сорвала веточку тимьяна, разжевала ее и наклонилась, чтобы поцеловать Бруно. Вкус травы напоминал вино, Бруно задрожал от нетерпения, но он был прижат к земле, а Бенедетта явно никуда не торопилась.

— А когда ты..?

— В первый же вечер. Когда ты унюхал мускатный орех — Она обхватила руками его голову, прижав ее к земле, и наклонилась вперед, так, что ее груди терлись о его губы. Бруно взял в рот сосок и нежно его прикусил. Сосок был твердый и от пота соленый, как фисташка.

— Пожалуйста… — простонал Бруно.

Бенедетта приподнялась и ловко пристроилась на Бруно.

— Так? — шепотом спросила она. Потом подвигалась, дразня его — Или вот так?

А потом все вокруг благоухало корицей и сливками, фенхелем и клубникой, разжеванным тимьяном, потом и медом, и Бруно был поражен тем, насколько все до смешного просто.

С холма они спускались в дружном молчании. В тот день кроме pasta con funghi Бенедетта приготовила salame da sugo, традиционное свадебное блюдо: свинина, печень и языки со специями и вином. Считалось, что оно повышает потенцию жениха.

На следующий день они пошли собирать fragole di bosco, дикую клубнику, и занимались любовью в старом заброшенном сарае за пастбищем. Их губы были перепачканы клубничным соком. Еще через день это были misticanza, листья дикого салата. Бенедетта настаивала на том, чтобы сначала они набрали то, за чем пришли. Если кто-нибудь увидит, как они возвращаются домой с пустыми корзинками, злые языки тут же этим воспользуются. Поэтому они наполняли корзинки ночной фиалкой, диким фенхелем, одуванчиками или латуком до того, как вожделение одерживало верх. Тогда они забирались в тихий уголок поля и прятались за зарослями дикого укропа. Бруно заставлял Бенедетту закрывать глаза и дразнил ее, проводя по ее телу веточкой фенхеля. Когда он целовал у нее между ног, ему казалось, что вкус анисового семени смешивается с вкусом морской воды. «Все мы когда-то были рыбами, — думал Бруно, — и вот еще одно тому подтверждение — шелест океана в самых сокровенных глубинах человеческого тела».

На следующий день наступил черед дикой черной смородины, а потом они взяли ружье и пошли охотиться на зайцев. После охоты их любовь была быстрой и неистовой, а из корзинок торчали окровавленные мордочки убиенных зверьков.

Утром Бенедетта разбудила его очень рано, еще затемно, и повела в самую чащу леса, куда они раньше не ходили. Она не сказала, что именно они ищут, но зайдя в глубь леса, велела нюхать воздух. Бруно послушно принюхался.

— Чувствуешь? — прошептала Бенедетта.

— Нет. А ты?

— Да. Вон там.

Он пошел за ней в густые заросли подлеска. Она вертела головой и принюхивалась, как собака. Бруно понимал, что какой бы запах ни чувствовала Бенедетта, он неуловим и тонок, поэтому шел очень тихо, чтобы не отвлекать ее.

— А теперь, — прошептала она, — принюхайся еще раз.

На сей раз, всего на долю секунды, Бруно показалось, что он его уловил — едва заметный неприятный запах, дикий и почти сексуальный.

— Кабан? — прошептал он в ответ. Но Бенедетта покачала головой.

Она бродила между деревьями, нагнувшись к земле и опустив голову. Потом остановилась и стала аккуратно ковырять палкой землю. Запах стал сильнее. Вдруг Бенедетта вытащила из-под корней дерева что-то маленькое, похожее на уродливую картофелину — tartufo, запачканный землей. И в воздухе тут же запахло трюфелями.

— Альберто убьет нас, если узнает, — шепотом сообщила Бенедетта — В это время года их нельзя собирать.

Она разломила трюфель и поднесла его к носу. Запах был ошеломляющий, пахло сексом, старыми носками и мускусом. Бруно почувствовал сильнейшее возбуждение и по глазам Бенедетты понял, что с ней творится то же самое. Он подошел и прижал ее к себе.