Пищеблок

Сейчас, когда человеческое начало побеждало в ней правильность, она стала даже симпатична Игорю. Девка-то она хорошая, хоть и гадина упёртая. Её правильность – от себя, а не от каких-то вампирских умыслов. Её можно простить. А безалаберному Димону нужна именно такая подруга.

Воодушевлённый Димон потащил Ирину прочь, и даже по толстой попе Ирины было видно, что у Малосолова сегодня всё должно получиться. Игоря снова хлестнула острая тоска по Веронике.

Девочки, которых пасла Ирина, пришли в восторг, что с ними будет возиться добрый Горь-Саныч, а не строгая Рин Хална.

– Мы сейчас двинемся в Дружняк! – объявил Игорь.

Ему хотелось быть поближе к Веронике, поглядеть на неё.

– Зачем? – спросили девочки.

– Скоро конец смены. Предлагаю вам нарисовать открытки, которые подарите мальчикам на Последнем костре. Можете написать свои пожелания и адреса, да вообще всё, что хотите. Это будет память о лагере.

Игорь по опыту знал, что девочкам в таком возрасте почему-то важно оставлять о себе какую-нибудь романтическую и многозначительную память. Игорь не ошибся: девочкам идея понравилась.

Всей толпой они направились в Дружинный дом. Девочки облепили Игоря, повисли у него на обеих руках и безостановочно галдели:

– А у вас есть жена? А на следующее лето вы будете вожатым? А какие цветы вы любите? А вы бывали на море? А правда, что Беклемишева в тюрьму посадят? А кого вы себе взяли бы: кошку, собаку или лошадь?

На лавочке у входа в Дружняк директор лагеря Колыбалов беседовал с заведующей пищеблоком. Колыбалов утомлённо обмахивал потное лицо капроновой шляпой с дырочками, а у тётки-заведующей вид был очень недовольный, ведь её отвлекали от возлюбленного капитана Капустина.

Игорь оставил табунок девочек в коридоре и заглянул в комнату, где с юными художниками занималась маленькая вожатка Ниночка. Комнату загромождали мольберты, между ними прохаживался Алик Стаховский.

– Слушай, Нина, мне нужны альбомные листы, ножницы, карандаши, краски и отдельный закуток, – сказал Игорь.

Через десять минут он разместил девочек в шахматном кабинете, который сейчас пустовал, – шахматисты соревновались где-то на улице.

– Что рисовать надо? Что писать? – спрашивали девочки.

– Рисуйте цветы, бабочек, костёр какой-нибудь, корабли. Пишите чё-нибудь типа «Белый лебедь, лёгкий пух, не влюбляйся сразу в двух!». Потом открытку надо будет фигурно вырезать и сложить пополам.

Инструкция девочек вполне удовлетворила.

Игорь вышел в коридор. Сейчас, когда его не глушил девчачий галдёж, он услышал музыку – это кружок Вероники репетировал песню в кинозале. Игорь подкрался к залу и тихонько приоткрыл дверь.

Вероника сидела возле столика с проигрывателем. Вертелась пластинка. Анастасийка Сергушина стояла перед кружковцами и звонко пела:

– Но жизнь не зря-а зовут борьбо-ой, и рано нам трубить отбой-бой-бой!

Игорь смотрел на Веронику. Лицо у неё было странно отрешённое, словно это она была птицей, которая падает с неба на скалы.

Перед Игорем внезапно появился Валерка. Игорь от неожиданности отступил, и Валерка выскользнул за ним в коридор.

– Что-то случилось? – тревожно спросил он.

– Да нет, я так, проведать…

Игорю не хотелось признаваться, что он тоскует. Валерка возненавидел вампиров из чистого принципа, а Игорь – из-за Вероники. Этот мотив может показаться Валерке недостаточным, и его доверие поколеблется.

– Увидел тут директора, думаю, может, попробовать ему всё сказать?

Валерка шагнул к окну и посмотрел на Колыбалова. Тётка-заведующая уже удалилась, и директор сидел один, по-прежнему обмахиваясь шляпой.

– Не поверит, – убеждённо возразил Валерка. – Правду нельзя говорить.

– Вот как? – удивился Игорь.

– Лёва или Альберт – правильные, а меня чуть не выгнали. Вампиры – они же получше нас с вами, Горь-Саныч. Послушают их, а не нас.

Валерка деликатно не упомянул Веронику в числе вампиров.

Из шахматного кабинета выглянула белобрысая девочка.

– Игорь Саныч, а как пишется: «сы-дох» или «зы-дох»? – крикнула она.

– «Сы-дох», – автоматически ответил Игорь и тотчас спохватился: – Это что у вас за пожелание такое?!

Но девочка уже исчезла.

– Я всё же рискну, – решил Игорь. – Кто не рискует, тот не пьёт валидол.

После прохлады Дружняка солнечное тепло ощущалось как давление света. Чирикали птицы. Издалека доносились детские голоса.

Игорь пристроился на краешек лавочки рядом с Колыбаловым.

– Николай Петрович, мне кажется, у нас в лагере не всё нормально, – помолчав, осторожно заметил он.

Колыбалов сопел, не реагируя, словно никого рядом с ним не было.

– Николай Петрович, – настойчиво напомнил о себе Игорь.

– Что ненормально? – не глядя на него, раздражённо спросил директор.

Игорь подумал: а кого ему бояться? Колыбалов вожатым не начальник. Максимум, что он может, – настучит Свистухе. Ерунда.

– У нас в лагере некоторые дети и вожатые становятся вампирами, – спокойно сообщил Игорь. – Я сам видел.

Колыбалов обмахивался шляпой и смотрел куда-то вдаль.

– Вас это не колышет? – любезно осведомился Игорь.