Пиште нужен велосипед

А тут Эмми как закричит:

— Пусть Пишта везёт! Папа сказал, что быстрее его никто на велосипеде не ездит!

Дядя всё ещё думал, а я говорю:

— Я всё-таки легче вас и потому поеду быстрее. Можете на меня положиться.

Раздумывать было некогда.

Моржи соскочила на землю, в корзину мы втиснули Эмми, выломав при этом два прута, чтобы она могла свесить ноги.

— Только, ради бога, поосторожней, — взмолилась тётя. — А мы поспешим за вами, как только сможем.

Дядя вытащил из брюк ремень, привязал Эмми к рулю — и в путь!

Если бы тогда мой велосипед был таким, как сейчас, с узкими колесами, я бы, наверно, развил умопомрачительную скорость. А был бы мотор с мопеда…

Зато у меня был другой мотор. Не смейтесь, пожалуйста, я говорю всерьёз. Этот мотор с булавочную головку был в моём сердце, и он помогал мне гнать так, что я брал повороты на бешеной скорости и железными руками удерживал руль, когда машина почти плашмя ложилась набок. Поворот кончался, она выпрямлялась и неслась как стрела по неровной лесной дороге и ни разу не опрокинулась.

Вот это скорость!

Я мчался вперегонки со змеиным ядом, и от меня зависела жизнь Эмми.

— Это же Пишта Хиди!

Вот это была скорость!

Я не чувствовал ног — это были не ноги, а механизмы, они крутили педали с такой быстротой, что глазом за ними не уследить. Руки были не руки, а автоматы: они ни на миг не выпускали руля, подпрыгивавшего на буграх, камнях и ухабах. Кисти совершенно онемели, но я приказал себе: держись! И тогда не стало ни боли, ни онемения, руки стали как сталь, спаявшаяся со сталью руля. Мы летели.

Вот это была скорость!

Телеграфные столбы проносились мимо нас и казались планками длинного забора.

Камешки разлетались из-под колёс с такой силой, что, попади они в бегущего зайца, уложили бы его на месте.

Не слышно было ни дребезжанья, ни лязганья, которые всегда сопровождают велосипед, когда он несётся по ухабистой дороге. Наверно, безумная скорость ослабляла силу толчков, а может, мы уносились быстрее звуков и они не успевали долететь до моих ушей. Или я просто ничего не слышал от напряжения и волнения.

Вот это была скорость!

Я опять догнал вора. Он обернулся, увидел меня в двух метрах от себя, охнул и стал бешено крутить педали, чтобы хоть это расстояние удержать. Он не знал, что в тот момент не было на свете такого велосипедиста, которого я бы не обогнал… Ещё секунда, и я промчался мимо него, даже не повернув головы. Он, наверно, удивился…

Я не чувствовал никакой усталости.

Холмы наконец стали более пологими, леса поредели, дорога становилась всё более гладкой, и через несколько минут я выехал на шоссе.

Ш-ш-ш… Велосипед скользил как будто сам по себе, но я продолжал крутить педали — быстрее, быстрее…

Ещё один холм, а за ним город.

С середины холма я увидел трубы папиного завода. Сначала одни верхушки, потом на синем небе красный столб стал расти, расти — и вот подо мной весь город с поблёскивающими железными крышами, белеющими стенами…

Я въехал в город. Скованное нервным напряжением тело стало расслабляться, и тут я почувствовал усталость. Ноги сделались как палки, и я двигал ими с неимоверным трудом; руки просто отваливались, и теперь уже надо было думать о том, чтоб на первом повороте не опрокинуться с велосипедом и Эмми.

Я увидел больницу, и силы мои иссякли.

Крутнул разок педали, подъехал к самым воротам и больше уже не мог. Привратник позвонил, выбежала сестра, я передал ей Эмми…

Потом прислонил велосипед к стене, опустился у ворот на скамью. Сидел, ничего не чувствовал, ни о чём не думал.

Выдохся…

А немного погодя пришла сестра, сказала, что врач сделал Эмми укол и опасность миновала.

— Но если бы на пятнадцать минут вы опоздали… — и последовал выразительный жест.

Только тут я стал приходить в себя.

Надо идти домой. Сказать родителям Эмми…

Попытался подняться — ноги не слушаются, подкашиваются. Я опять сел, стал разминаться. Всё-всё болело. Наконец я встал. Но на велосипед сесть не мог.

— Можно его оставить здесь до завтра? — спросил я привратника.

— Поставь в мою будку, ничего с ним не будет.

Я поплёлся к родителям Эмми, а потом домой. Иду, спотыкаюсь, вхожу в калитку, а навстречу несётся голос Аги:

— А Пишта без велосипеда! Что, сломался твой драндулет?

Я ни звука.

Сел на веранде, смотрю. Ласточки летают. Вон их гнездо между балками веранды. Они влетают и вылетают.

А Аги не унимается, трещит:

— Говори, сломал драндулет, а?

Я скрестил на груди руки и ни слова.

Как же ей станет стыдно, когда она узнает о том, что было!

СКВОЗЬ ЗЕМЛЮ ОН ПРОВАЛИЛСЯ, ЧТО ЛИ!

Велосипед выдержал испытание — спас человеку жизнь! Зато вор улизнул. Но не беда, мы с ним ещё посчитаемся.

Целых пять дней мы искали вора, а он, наверно, был настороже и за сто километров обходил «Лужайку дикой кошки» и все окрестности, где ему грозила опасность. Тогда мы решили по крайней мере не показываться в тех местах неделю. Вор осмелеет, и тогда мы его возьмём.